Сергей Обухов – «Дальневосточные ведомости»: Несменяемость власти — страшная беда России
Главный идеолог КПРФ уверен в запросе на новые лица и считает ключевой работу над образом будущего.
«Несменяемость власти — страшная беда России. Все ключевые проблемы, от коррупции до стагнации, именно от этого», — считает Сергей Обухов, главный идеолог и одна из ключевых политических фигур КПРФ. По его словам, власть никак не может смириться с ролью компартии как равноценного противовеса в двухпартийной системе — отсюда и появление спойлеров, таких проектов, как «Справедливая Россия» или «Новые люди», чрезмерная поддержка ЛДПР, репрессии против коммунистов.
В конце минувшей недели Сергей Павлович в преддверии череды муниципальных выборов провёл семинар для приморских товарищей. А после побеседовал с корреспондентом ДВВ.
Справка ДВВ
Сергей Обухов. Депутат Государственной думы кандидат экономических наук, доктор политических наук. Член КПРФ, с 2008 года — секретарь, член президиума Центрального комитета. Заместитель директора Центра исследований политической культуры России, аналитической организации компартии.
Спецоперация и выборы
— Владивосток с точки зрения партии власти попадает в зону высокого риска, — начинает Сергей Обухов. — Мы понимаем, что победные результаты, достигнутые КПРФ год назад, обязывают, чтобы единый день голосования стартовал на Дальнем Востоке с такого же успеха.
Работать приходится в условиях отмены партийных списков — общегородская повестка теперь, по сути дела, растянута по мелким проблемам округов. Депутаты-списочники выражают как раз не локальный, а общий интерес. После начала специальной военной операции уже и провластные эксперты на федеральном уровне заявляют, что ликвидация партийных списков может привести к потере управляемости представительных органов власти за счёт непредсказуемого поведения одномандатников. Списочник более управляем, более команден.
После 24 февраля произошло резкое изменение партийных рейтингов. Сработал фактор специальной военной операции — доверие к верховному главнокомандующему пошло в плюс. Часть пропутинского электората, ранее разочаровавшаяся в «Единой России», сейчас вернулась и декларирует поддержку «медведям».
— Как считаете, это надолго?
— Есть шок: непонимание, угроза, растерянность. В военное время общество, как правило, концентрируется вокруг вождя. Когда пойдёт привыкание к ситуации — а мы видим, что спецоперация переходит в позиционные столкновения, это уже не блицкриг, — произойдёт обыденизация конфликта.
— То есть «донбасского консенсуса» — по аналогии с крымским — не случится?
— Уже точно нет. В 2014 году события разворачивались на фоне тотальной поддержки жителей Крыма. Сейчас есть понимание вынужденной необходимости спецоперации и того, что она должна завершиться победой, потому что поражение фактически ставит под угрозу будущее Российской Федерации. Много нюансов в оценках и хода операции, и экономических последствий. Восемь лет назад была эйфория, сейчас мы видим невротизацию общества.
Для нас сейчас ключевое — образ будущего. Вопрос в том, насколько мы зацепим народ своими 20 предложениями по выходу из экономического кризиса. Есть опыт 1998 года, когда страна была в такой же дефолтной яме. И второе — насколько близки людям наши предложения по возрождению Союза.
Чего боится власть?
— Совершенно очевидно, что российское общество внутренне расколото по отношению к спецоперации. КПРФ, в свою очередь, спецоперацию поддержала. Как это повлияло на отток протестного электората?
— У нас двухсоставной электорат: ядерный (базовый) и общепротестный, который далеко не всегда разделяет наши принципиальные идейные установки. Во втором значительная часть бывших сторонников Путина, которые разочаровались, например, в связи с антиковидной политикой. Они сейчас к нему вернулись и декларируют поддержку «Единой России», а часть общепротестного электората, в том числе молодёжного, отошла от КПРФ из-за этой позиции. Это большая часть. Разочаровавшихся сторонников Путина тоже было немало — я бы сказал, 5–7 %.
В обществе происходит переосмысление сути специальной военной операции. Значительная часть даже бывших противников начинает воспринимать это как вынужденный ход. Соответственно, этот фактор уже не доминирует в выборе. К сентябрю станет решающей внятная политическая позиция той или иной партии. Что делать с санкциями? Наступит ли мобилизационная экономика? Сохранится ли приемлемый уровень потребления? И мы видим, что государство не желает вести диалог на эту тему. Экономика и общая ситуация требуют переориентации на мобилизационные рельсы, а общество потребления желает возвращения к нормальной жизни. Власть боится, потому что сразу столкнётся с оттоком поддержки.
— Преследования коммунистов по всей России не прекращаются. На ваш взгляд, это указание «сверху», из Администрации президента?
— Палка о двух концах. Понятно, что это — месть за успех на выборах и политика ограничения влияния компартии, которая воспринимается как системный, но опасный игрок. Второе — созданный репрессивный аппарат всегда должен «кушать». После разгрома либеральной оппозиции следующий объект — КПРФ.
— Эти репрессии прямо коснулись и Приморья. Какова позиция руководства партии по ситуации с Артёмом Самсоновым, с ноября находящимся в СИЗО?
— Позиция заявлена Геннадием Зюгановым и не меняется: преследования — политические, они используются в целях дискредитации партии. Кстати, попытка продвинуть идею «нет дыма без огня» не шибко зашла населению: такое мнение высказали около 1 % по результатам нашего опроса. А каждый четвёртый считает это политическим преследованием. 15 % (в основном это электорат правящей партии) считает, что поделом Самсонову, всё заслуженно. Остальные или не в курсе, или не имеют чётко выраженного мнения.
Запрос на новые лица
— Со смертью Владимира Жириновского есть ли ощущение, что часть электората ЛДПР перейдёт к коммунистам?
— В сентябре прошлого года значительная часть избирателей ЛДПР проголосовала за КПРФ.
— Из-за Фургала?
— Нет. У нас традиционно довольно сообщающийся электорат. По данным Института социологии РАН, среди избирателей ЛДПР остаётся порядка 10–15 % сторонников социализма.
Однако я смотрю на либерал-демократов не так пессимистично. Есть какая-то база, кадры. Да, будет не так ярко, как при Жириновском, но нишу они ищут. Пусть право-популистскую, но она тоже имеет право на жизнь.
— А кто встанет у руля КПРФ?
— Я всегда предлагал уйти от навязываемой нам дискуссии о преемниках и перевести её в обсуждение потенциальных кандидатов в президенты. Для внутрипартийных дебатов обозначал порядка 10 человек. От Павла Грудинина до Николая Бондаренко (бывший депутат Саратовской областной думы, лишённый мандата 28 февраля под предлогом того, что якобы получает прибыль со своего видеоблога. — Прим. В. Ф.). Выбор политиков второго плана довольно широк. Когда мы выдвигали Павла Грудинина, у него не было особой известности. Но сам факт появления реальной альтернативы, если помните, зимой 2018 года вызвал буквально панику у Администрации президента. И ведь это до пенсионной реформы! Запрос на новые лица есть. Транзит, безусловно, произойдёт — главное, чтобы этого не случилось в крайне неблагоприятных внутренне- и внешнеполитических условиях.
Великое преступление либералов и Ельцина в 1996 году — то, что не произошла смена власти. Нынешняя политическая система мертва: вообще, если не происходит ротация власти и оппозиции, ни одна система недолговечна.
