Газета «Правда» про русскую душу и русский характер

Александр Огнев, фронтовик, профессор, заслуженный деятель науки РФ

Выполняя пожелания читателей, редколлегия «Правды» приняла решение публиковать главы исследования заслуженного деятеля науки РФ А.В. Огнёва в пятничных номерах газеты.

Суть начатой либерально-буржуазными кругами — как доморощенными, так и закордонными — фальсификации российской истории в том, чтобы подменить наше общее прошлое, биографию народа, а вместе с ней — и биографии миллионов соотечественников, посвятивших свои жизни возрождению и процветанию нашей Родины, борьбе за её свободу от иноземного владычества. Фальсификация истории — это попытка наглой подмены самой России. Одним из главных объектов фальсификаций антисоветчики избрали историю героического подвига советского народа, освободившего мир от немецкого фашизма. Понятно, что искренние патриоты не приемлют эту игру напёрсточников. Поэтому читатели «Правды» горячо одобрили опубликованную газетой в канун 70-летия начала Великой Отечественной войны статью фронтовика, доктора филологических наук, почётного профессора Тверского государственного университета Александра Огнёва и настойчиво рекомендовали газете продолжить публикацию его разоблачений фальсификаторов истории.

О пассивности и рабстве руссской души

 Национальный характер представляет собой систему философских, эстетических, нравственных представлений и социально-психологических особенностей. Он несёт в себе сложную диалектическую противоречивость, в нём сталкиваются прогрессивные и консервативные, активные и пассивные общественные силы.

 В русском характере отражается сложная совокупность условий жизни нашего народа на протяжении всей его истории, духовно-нравственный опыт предшествующих поколений и его многовековая борьба за государственную независимость и социальную свободу и вместе с тем особенности климата и природы, социально-экономическое, культурное и эстетическое влияние других народов. Многие нации прошли схожий исторический путь и живут в более или менее одинаковых географиче-ских, климатических условиях. Находясь в постоянном и разнообразном общении, они влияют друг на друга. Нравственные нормы поведения и социально-философские представления у них во многом схожи.

В. Чивилихин в разных сочинениях отмечал: «Есть тенденция изображать русский народ кротким, пассивным страстотерпцем, слабым, безвольным и тупым, неспособным достичь высот культуры». Такое представление не согласуется с фактами всемирно-исторического значения: стремясь добиться политической свободы, социальной справедливости, он на протяжении всего лишь двух десятилетий совершил три революции.

Немецким правителям и их обслуге казалось, что правы те, кто пишет об извечной покорности русских, об их сугубой пассивности как о постоянной национальной черте русского народа. Они не предполагали, что русские будут сражаться за независимость своего государства с беззаветным мужеством и беспримерной стойкостью, что наши бойцы проявят массовый героизм и самопожертвование, что наши люди в тылу будут работать через силу, через нельзя.

5 декабря 1940 года Гитлер говорил своим генералам: «Русский человек — неполноценен». Война показала липовую цену этой расистской уверенности в нашей неполноценности. Перед своим самоубийством Гитлер сказал активному деятелю «Гитлерюгенда» А. Аксману: «Мы не сумели оценить силу русских и всё ещё мерили их на старый лад».

На Нюрнбергском процессе Геринг роковой ошибкой правителей Германии, решивших напасть на СССР, посчитал то, что они «не знали и не поняли советских русских». Он, оправдываясь, утверждал: «Русский человек всегда был загадкой для иностранцев. Наполеон тоже его не понял, мы лишь повторили ошибку Наполеона».

Солдат дивизии «Великая Германия» Ги Сайер в своих мемуарах «Последний солдат Третьего рейха» припомнил главу «из школьной хрестоматии, которая называется «Русский». В ней сказано: «Русский белокур, ленив, хитёр, любит пить и петь». Вот и всё. Так примитивно оценивали нас немцы. После участия в боях на Украине в 1943 году Сайер признал: «Даже слепой видел, что русскими движет отчаянный героизм, и даже гибель миллионов соотечественников их не остановит». Фельдмаршал Ф. Паулюс в плену сказал советскому офицеру: «А я вот уже в плену прочитал «Как закалялась сталь» и подумал: если бы там отчётливо представляли себе, что в Красной Армии немало таких Корчагиных, в наши расчёты были бы внесены существенные изменения».

Наследники маркиза-русофоба

На Западе написано много плохого о русских. Американский публицист Г. Смит в книге «Русские» пишет об извечной покорности и пассивности русских. Но у него был непревзойдённый предшественник в грязных измышлениях о нашем народе. Ещё в 1839 году французский путешественник маркиз Астольф де Кюстин посетил Российскую империю и вскоре написал книгу в виде 20 писем «Россия в 1839 году». Эта книга в России была запрещена. Она впервые была издана на русском языке в 1930 году с сокращениями под названием «Николаевская Россия». В. Кожинов в своей книге «Россия. Век XX» (2008) справедливо отметил, что эта книга «проникнута русофобией». Под полинным названием «Россия в 1839 году» полностью она была издана на русском языке в 1996 году. Эта откровенно антирусская книга вызвала одобрительный ажиотаж в либерально-западнических кругах, она была переиздана в 2000, 2003, 2006 и 2008 годах, в 2009-м вышла аудиокнига.

В книге «Россия в 1839 году» А. де Кюстин говорил об отсутствии у русских волевого начала и утверждал: «Чужестранцы не сегодня начали изумляться привязанности русского народа к своему рабскому состоянию». Он писал о русских женщинах: «Я ни разу не встречал на улице простолюдинки, которая бы показалась мне красивой; подавляющее же большинство их, по-моему, на удивление уродливы и до отвращения нечистоплотны». И тут же он добавлял: «В этой стране нечистоплотно всё и вся».

А. де Кюстин увидел в России соединение «крайнего варварства, усугубляемого порабощённым состоянием Церкви, и утончённой цивилизованности, заимствованной эклектическим правительством у чужеземных держав». Бедой русского народа он считал то, что он не испытал на себе «благодетельного влияния крестоносцев, равно как и распространения католической веры, более того, он яростно противостоял этому влиянию».

В действительности же русские за многие века своей истории соприкасались в повседневной жизни со многими народностями, научились без предубеждённости, добродушно относиться к людям иных национальностей, привыкли жить в согласии, мире и дружбе с ними.

Что касается массового православного сознания, то для него характерно главенство духовных качеств над материальными благами, нравственных категорий над рациональными и политическими. С этим связаны свойственные русским идеализм и максимализм, мечта о всеобщем братстве и устремлённость к поискам правды и счастливой доли для всех людей. В. Личутин отметил: «Европейцы-католики, покупающие индульгенции, верящие лишь в деньги и рай на земле, никак не могут быть духом устремлены в зенит… Русский же взгляд постоянно устремлён в небо, русские верят в вознесение души и в воскресение и потому не стяжательны, отсюда и заповедь, которая бытовала сотни лет: «Богатым деньги Бог даёт нищих ради»… От грехов народ не откупался у батюшки, но каялся и праведными поступками старался исправить, поновить душу свою».

Католическая вера воспитывает у людей преимущественную сосредоточенность на своём «я». Православие же, отражающее особенности истории народов, ставших его носителями, основано на приоритете коллективного самосознания. С. Небольсин, излагая мировидение М. Бахтина, писал: «Несущая и крепящая основа, дух и сущность культуры — это и не карнавал вообще, а хоровод… Знал русский учёный, что в нашем хороводе не «я» плюс «ты», а «мы» драгоценно, что именно оно делает нашу русскость».

В российской печати опубликовано много клеветнической несуразности о русских. Борьба с великодержавным шовинизмом, идеи тотальной классовой солидарности осуществлялись в СССР в двадцатые годы с такой интенсивностью, что порой попирались национальные и государственные интересы, и это приводило, в частности, к денационализации русской культуры. В конце 20-х годов Луговской в стихотворении «Дороги» заявил:

…И нет ещё стран на зелёной

земле,

Где мог бы я сыном

пристроиться.

И глухо стучащее сердце

моё

С рожденья в рабы ей

продано.

Мне страшно назвать даже

имя её —

Свирепое имя родины.

Но то был период ломки общественного уклада миллионов. Однако один из русофобов и в наше время изъявил желание в «Литературной газете», чтоб на её страницах «была всё-таки правда… о «государствообразующем народе», почему он такой агрессивный, порочный, вороватый, недалёкий и т.п.». Журнал «Октябрь» опубликовал в 1989 году повесть В. Гроссмана «Всё течёт», в которой утверждается, что «русская душа — тысячелетняя раба», и потому она ничего не может дать миру. Гроссман пишет, что «высшей святыней русской революции», Октября была свобода, а её предал Ленин, его нетерпимость к политической свободе идёт-де от русского характера. Он-де «признавал незыблемость русского рабства», «связь русского развития с несвободой крепости». Если принять эту мысль, то тогда евреи Троцкий, Зиновьев, Свердлов, грузин Сталин, поляк Дзержинский тоже предавали свободу, и их нетерпимость объяснялась еврейским, грузинским и польским характерами.

В. Жук доказывал в «Октябре» справедливость мысли Гроссмана о русской душе как тысячелетней рабе тем, что у Лермонтова, как и у Чаадаева, есть упоминание о «печати рабства», которую несёт в себе русский народ. Он вспомнил слова Пушкина «Чёрт догадал меня родиться в России с душою и талантом», сказанные поэтом в горькую минуту своей жизни и не выражавшие его действительного отношения к родной стране. Жук не принял во внимание те высказывания Пушкина, которые на корню подрубают попытки использовать его имя для дискредитации России. Например: «Я клянусь своей честью, что ни за что на свете я не захотел бы ни переменить отечество, ни иметь другой истории, как ту, которую имели наши предки, которую нам дал Бог».

Ответ по существу

Академик Е. Челышев рассудил: «Умение ценить сложившийся порядок вещей, стабильность и устойчивость жизни, понимание того, что трудности и страдания есть жизненная неизбежность, дали столь заметную черту, как долготерпение русских». Говоря о долготерпении русских, нельзя забывать об их внутренней, духовной свободе, такой, какая есть не у всех других народов.

По мысли Карамзина, русские привыкли подчиняться своей власти перед лицом извечной внешней опасности, но устремлённость к свободе, вольнолюбие не раз поднимало их на борьбу с внутренним насилием. Философ И. Ильин писал: «Русскому духу присуща духовная свобода, внутренняя ширь… Мы родились в этой внутренней свободе, мы дышали ею, от природы несли её в себе». Н. Бердяев считал, что в «русском народе поистине есть свобода духа, которая даётся лишь тому, кто не слишком поглощён жаждой земной прибыли и земного благоустройства».

Мысль о пассивности русских доказательно опроверг монархически настроенный публицист И.Л. Солоневич: «В начале Второй мировой войны немцы писали об энергии таких динамических рас, как немцы и японцы, и о государственной и прочей пассивности русского народа. И я ставил вопрос: если это так, то как вы объясните и мне, и себе то обстоятельство, что пассивные русские люди – по тайге и тундрам – прошли десять тысяч вёрст от Москвы до Камчатки и Сахалина, а динамическая японская раса не ухитрилась переправиться через 50 вёрст Лаперузова пролива?… Или как это самый пассивный народ в Европе — русские — смогли обзавестись 21 миллионом квадратных километров, а динамические немцы так и остались на своих 450 тысячах?»

Американский писатель Н. Мейлер говорил: «Русские не переносят, когда им навязывают чужую волю». Великая Отечественная война в полную силу раскрыла патриотизм, героизм, самоотверженность, стойкость русских солдат. Английский историк М. Гастингс признал: «Русские были беспощадны в рукопашной, и особенно грозными противниками являлись в ночном бою. Все немецкие солдаты, побывавшие на Восточном фронте, а затем оказавшиеся на Западном, в один голос отмечают, что во время боёв с американцами и англичанами они могли свободно передвигаться по ночам, тогда как русские ни на минуту не давали покоя врагу».

Участник фашистского нападения на Советский Союз генерал Блюментрит отметил: «В обороне русская армия отличалась замечательной стойкостью. Русские мастерски и очень быстро строили фортификационные сооружения и оборудовали оборонительные позиции. Их солдаты показали большое умение вести бой ночью и в лесу. Русский солдат предпочитает рукопашную схватку. Его физические потребности невелики, но способность, не дрогнув, выносить лишения вызывает истинное удивление. Таков русский солдат, которого мы узнали и к которому прониклись уважением ещё четверть века назад. С тех пор большевики систематически перевоспитывали молодёжь своей страны, и было бы логично предположить, что Красная Армия стала более крепким орешком, чем царская армия». Это он написал уже после поражения Германии.

Алексей Маресьев как тип русского человека

В годы Великой Отечественной войны советские писатели стремились лучше понять и оценить русский характер. В это очень опасное для Родины время они, как отмечал К. Симонов, искали в нём «и находили именно те черты, которые говорили о стойкости и выносливости русского человека, о его умении не отчаиваться ни при каких обстоятельствах». Б. Полевой в «Повести о настоящем человеке» вывел лётчика-истребителя Героя Советского Союза Маресьева (в повести он стал Мересьевым). В его исключительной судьбе отразились черты, характерные для миллионов наших людей.

В воздушном бою Алексей Мересьев израсходовал все боеприпасы; «мессеры» окружили его, решили заставить сесть, чтобы взять советского лётчика в плен живым. Он попытался вырваться из клещей, тогда его сбили. Он 18 дней ползком, с перебитыми, отмороженными ногами добирался до приютивших его советских людей. Ему пришлось перенести нечеловеческие лишения: он боролся с медведем, страшно голодал, ел сырое мясо ежа. Что давало ему силу? Любовь к жизни? (Вспоминается рассказ Д. Лондона с таким названием, его любил Б. Полевой.)

Жизнестойкость Мересьева питается не только обычным страхом смерти, биологическим инстинктом самосохранения. Немалую роль в этом играет чувство долга, желание быть полезным Родине. Мересьев испытал страшную душевную депрессию после операции, когда ему ампутировали ступни: «Ему никогда больше не поднимать самолёт в воздух, не бросаться в воздушный бой…» Под воздействием комиссара Воробьёва, названного в повести «настоящим человеком», он загорелся мыслью снова возвратиться в боевой строй. Поверив в такую возможность, он очень цепко борется за это труднейшее возвращение, он жаждет сражаться, мстить врагу, побеждать, служить Родине. И, в конце концов, он добился своего.

Алексей Петрович Маресьев родился 20 мая 1916 года в городе Камышине в семье бедняка. Через год после его рождения умирает отец, мать осталась с тремя детьми, ей пришлось их поднимать на ноги одной. Алексей закончил семилетку, потом школу фабрично-заводского обучения (ФЗО), получив специальность токаря по металлу. В 1934 году по комсомольской путёвке он поехал строить Комсомольск-на-Амуре. В 1937 году его призвали в ряды Красной Армии, а в 1939-м он стал курсантом Читинской лётной школы, после её окончания получил звание лётчика-инструктора.

Началась Великая Отечественная война, Маресьев подал рапорт с просьбой отправить его на фронт, вскоре он становится лётчиком-истребителем 292-го полка. В 1942 году за боевые успехи его награждают орденом Красного Знамени. После того, как Маресьева сбили в бою, все дальнейшие события, его возвращение в строй показаны в книге Б. Полевого. Это был «настоящий подвиг советского патриота. Его повторили в годы Великой Отечественной войны более двухсот человек, о которых было интересно рассказано в книге под выразительным названием «Сколько у нас Маресьевых?»

За время войны Маресьев сбил 11 немецких самолётов: четыре до ранения и семь — с ампутированными ногами. 28 августа 1943 года старшему лейтенанту Алексею Петровичу Маресьеву было присвоено звание Героя Советского Союза. После войны он окончил Высшую партийную школу при ЦК КПСС, аспирантуру Академии общественных наук при ЦК КПСС, успешно защитил диссертацию и стал кандидатом исторических наук. В 1968 году он стал почётным гражданином города Камышина.

Когда «Повесть о настоящем человеке» вышла за пределами СССР, один из американских газетчиков попросил Б. Полевого стать арбитром в пари между ним и двумя чехословацкими журналистами. Они сказали ему, что Алексей Маресьев — реальный человек. Он уверен, что этого быть не может, и выложил свои аргументы: «Прежде всего, это физически вряд ли возможно. Я сам вожу спортивный самолёт и знаю, что это за капризная девица! А тут военный истребитель! И не только вести, но и сражаться на нём! И не только сражаться, но и побеждать асов Геринга, людей здоровых, отлично натренированных, сидящих в великолепных машинах! Кто же в это поверит? Ну, хорошо, пусть ваш предполагаемый друг совершил невозможное, невероятное, что никогда, никто и нигде не совершал. Что он получил за это? Высокий военный чин? Богатство? Положение в обществе? Вы же пишете, что он остался старшим лейтенантом и единственное, чего он добился, это возможность сесть в самолёт и снова и снова рисковать жизнью. Какой же, простите, дурак будет прилагать для этого столь много нечеловеческих усилий?! Где логика? Где, наконец, здравый смысл?»

Спор показался Б. Полевому принципиальным, а доводы заокеанского коллеги типичными. Он побеспокоил Алексея Петровича, и они «оба не без злорадства следили за тем, как проигравший отсчитывал… чехословацким друзьям свои доллары, которых он лишился из-за неверия в творческие силы и правдивость советской литературы».

Движитель героизма

Но здесь обойдён важный фактор, который принудил Героев Советского Союза А. Маресьева, лётчиков Л. Белоусова, З. Сорокина, И. Маликова, В. Буркова, потерявших ноги, снова идти воевать. В. Путин в 2004 году нашёл своё объяснение поведению этих и других героев. Он сказал: «Конечно, и в годы Великой Отечественной войны тоже было немало случаев… самопожертвования, но тогда эти воины шли на свои подвиги под дулами винтовок и автоматов заградотрядов».

Бесспорно, он был прав: он же глава Российского государства и, как его часто величают в проправительственной прессе, «лидер нации». Конечно, наших 560 лётчиков, протаранивших немецкие самолёты, сопровождали на «яках» заградотрядники с автоматами в руках.

Герой Советского Союза, полный кавалер ордена Славы И. Драченко с осени 1943 года летал с одним глазом, а второй, как писала «Правда», «потерял в плену, в который он попал без сознания после посадки на горящем Ил-2. Гитлеровцы, озверевшие от молчания советского лётчика на допросах, беспощадно били его и, чтобы не смог больше подниматься в воздух, вырезали глаз. Плен закончился дерзким побегом». После нескольких операций ему подобрали протез, Драченко добился разрешения сражаться с фашистами и воевал до самого конца войны. Он снова начал воевать только потому, что ему угрожали расстрелом.

Теперь понятно, почему в то время было 264 таких подвига, какой совершил Александр Матросов. Крестьянин Матвей Кузьмин в 84 года повторил подвиг Ивана Сусанина только потому, что в него была направлена винтовка заградотрядника. Отважно сражался с фашистами миномётный расчёт шестерых братьев Шумовых. У каждого из них был орден Славы III степени и медаль «За отвагу». В. Шморгун в книге «Красный сокол» сообщает о Герое Советского Союза, получившем 6 орденов Отечественной войны Иване Евграфовиче Фёдорове, который, как утверждает автор, «сбил вражеских самолётов больше, чем трижды Герои Иван Кожедуб и Александр Покрышкин, вместе взятые».

Если же говорить серьёзно, то, конечно, истоки подвигов наших воинов не имели ничего общего с заградительными отрядами. Дело было в другом, весьма важном факторе — в патриотизме, в желании защитить Родину, своё государство.

Советские писатели о русском характере

Многие годы терзала М. Горького трудная «загадка — человеческая, русская душа», серьёзно тревожили мысли о судьбе русского народа, его возможностях, об особенностях его характера. Он не раз высоко отзывался о своём народе, о его исторической молодости, его исключительной талантливости, огромных жизненных силах, трудоспособности, неукротимом стремлении к свободе и социальной справедливости.

В его сознании русский народ был могучим исполином, поднявшимся на борьбу, чтобы обеспечить себе свободную жизнь, полное раскрытие созидательных способностей. Ему казались характерными для судьбы всего нашего народа жизнь и удивительные творческие достижения Ф. Шаляпина. Для писателя он был символом великих сил, мощи, таланта русского народа, «ослепительно ярким и радостным криком на весь мир: вот она, Русь, вот каков её народ — дорогу ему, свободу ему».

В раздумьях о судьбе родины во время войны Шолохов опирался на славные страницы русской истории. 23 июня 1941 года на митинге в Вешенской он говорил: «Фашистским правителям, основательно позабывшим историю, стоило бы вспомнить о том, что в прошлом русский народ громил немецкие полчища, беспощадно пресекая их движение на восток, и что ключи от Берлина уже бывали в руках русских военачальников». Он предсказывал: «Но на этот раз мы их побьём так, как их ещё никогда не бивали, и на штыках победоносной Красной Армии принесём свободу порабощённой Европе».

24 июня Шолохов, обращаясь к мобилизованным в армию казакам, сказал: «Со времён татарского ига русский народ никогда не бывал побеждённым, и в этой Отечественной войне он несомненно выйдет победителем». Он выразил уверенность, что казаки продолжат «славные традиции предков» и будут бить врага так, как их «прадеды бивали Наполеона», как отцы их «громили кайзеровские войска».

В стихотворении «Август сорок второго года» О. Берггольц писала о своём душевном состоянии:

Такое испытанье ей

досталось,

Что будь она не русскою

душой,

Её давно бы насмерть

искромсало

Неверием, отчаянием,

тоской.

В статье «Что мы защищаем?» А. Толстой отметил: «В русском человеке есть черта: в трудные минуты жизни, в тяжёлые годины легко отрешаться от всего привычного, чем жил изо дня в день. Был человек — так себе, потребовалось от него быть героем — герой». Он утверждал, что «нет такого лиха, которое бы уселось прочно на плечи русского человека». Его «Рассказы Ивана Сударева», созданные в годы Великой Отечественной войны, посвящены выявлению особенностей русского характера. Они отвечают на вопрос о причинах нашей победы.

В его рассказе «Русский характер» главное — не описание военных событий самих по себе, а создание образа героя войны, не только храброго воина, но и человека со всеми присущими русскому характеру качествами. Рассказ заканчивается словами: «Да, вот они, русские характеры! Кажется, прост человек, а придёт суровая беда, в большом или малом, и поднимется в нём великая сила — человеческая красота». Эту великую силу раскрывали Н. Тихонов в «Ленинградских рассказах», Л. Соболев в «Морской душе», В. Кожевников в «Марте — апреле». Гордость за наших людей, сумевших выстоять в первую блокадную зиму в Ленинграде, привела Фадеева к мысли: «Мне кажется, есть на свете вещи, которые в силах вынести только русский человек».

Г. Свиридов писал: «Периодом духовного подъёма была и война со всеми её ужасами. Она дала прекрасные образцы творчества, из которых на первое место я ставлю «Василия Тёркина» — гениальную поэму, воплотившую дух нации в роковой момент истории». По признанию К. Симонова, самое недосягаемое для него — это «Тёркин»: «Равного этой поэме нет не только в нашей поэзии, но и в прозе и драматургии. Такого глубокого и подлинно народного характера не удалось создать никому». Эту мысль высказывал и С. Смирнов: «По моему глубокому убеждению, произведение, наиболее полно отразившее самый дух и характер Великой Отечественной войны, — это поэма А. Твардовского «Василий Тёркин». И в этом плане — плане постижения характера народа на войне — к поэме не приближается ни одно произведение прозы».

Василий Тёркин, человек-труженик, ставший по необходимости солдатом, принявший войну как опасный, тяжёлый труд, стал народным героем, национальным типом русского человека. Жизнерадостный, смелый, терпеливый, Тёркин отразил в себе устойчивые качества русского национального характера, он много балагурит, в опасный момент шуткой помогает бороться с малодушием. Он даже смерть принудил отступить, выказав неукротимое желание прибыть в свой дом и возвратить жизнь родной земле, всему тому, что разрушил враг.

Собирательный герой Тёркин олицетворяет собой народ, обобщает его национальные, идейные, этические черты. Е. Исаев говорил о Тёркине: «В нём есть от Буслаева, от Дениса Давыдова, от чапаевского Петьки или — что тоже не исключаю — от самого Василия Ивановича Чапаева». Всеобщность образа Тёркина поддерживается его поведением, портретом, самим мышлением и речью. Он не женат, у него нет друга, он «Иваныч». В его внешности нет подчёркнутой характерности: даже «рыжесть Тёркину нейдёт», он «не высок, не то чтоб мал», «красотою наделён не был он отменной», в то же время он «герой — героем». Личные качества помогают раскрывать собирательное начало.

Особенность поэмы состоит в том, что эта высокая обобщённость очень конкретна, герой во всех ситуациях ведёт себя как человек военного времени и своего фронтового круга людей. Тёркин — из «матушки-пехоты», из самого массового рода войск. Автор подчеркнул: «И, однако, на войне первый ряд — пехоте». В дневнике Твардовского 1940 года говорилось об этом герое: «В нём пафос пехоты, войска, самого близкого к земле, к холоду, к огню и смерти…» Симонов в 1943 году писал: «Если поставить памятник самой большой силе на свете — силе народной души, то должен быть на том памятнике изваян идущий по снегу в нахлобученной шапке, немного согнувшийся, с вещмешком и винтовкой на спине русский пехотинец».

В. Войнович оплевал армию Советской страны в глумливом романе «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина» (1963—1969) и за это… получил из рук В. Путина Государственную премию. Войнович изобразил главного «героя» маленьким, кривоногим, с красными ушами, глупым и забитым, а режиссёр Э. Рязанов назвал его «подлинным народным типом, подлинно русским характером». Может быть, потому, что для этого деятеля искусства «коммунизм является синонимом фашизма»?

По-иному видел русский народ великий Шолохов, отметивший в нём те великолепные качества, которые помогли ему выстоять в смертельной схватке с фашизмом: способность беззаветно трудиться, с непревзойдённым героизмом сражаться с захватчиками, отдавать «последний кусок хлеба и фронтовые тридцать граммов сахару осиротевшему в грозные годы войны ребёнку», своим телом самоотверженно прикрывать «товарища, спасая его от неминуемой гибели», стиснув зубы, переносить «все лишения и невзгоды, идя на подвиг во имя Родины».

Шолохов в рассказе «Судьба человека» (1956) вывел главным героем Андрея Соколова, который вопреки своей трагической судьбе выдюжил, стал победителем, не растеряв своих гуманистических, идейно-нравственных ценностей, сохранив свою жизнестойкость, до конца выполнив свой солдатский и гражданский долг. Читателя потрясает его скорбное величие, его благородная бездонная тоска, неистребимое жизнелюбие, поразительная мощь его натуры. Шолохов со своим героем Соколовым противостоит тем, кто искажает суть русского национального характера.

В.И. Ленин и И.В. Сталин о русском характере

Вслед за другими либеральными демократами А. Варламов в бездоказательной статье «Киники» утверждал, что Ленину «было абсолютно плевать на Россию»: «Либо Ленин, либо Россия, совместить их невозможно». А вот М. Горький донёс до нас другого, реального Ленина, который говорил: «Европа беднее нас талантливыми людьми». Писатель «нередко замечал в нём черту гордости Россией, русскими, русским искусством». Алексей Максимович писал в 1924 году: «Это очень большой и настоящий русский человек».

Не эти ли утверждения подтолкнули Г. Лелевича обвинить Горького в том, что он, работая над очерком о Ленине, оказался заражённым «великорусским шовинизмом»? В книге «Литература и революция» Троцкий назвал Горького «достолюбезным псаломщиком… русской культуры». Эти обвинения тем более удивительны, что Горький высказывал серьёзные претензии к русскому характеру, считая, например, что у русских недостаточно развито волевое начало.

В 1998 году популярный журнал «Диалог» сообщал, что в 1939 году в разговоре с А. Коллонтай (содержание того разговора документально не подтверждено, хотя из записи посетителей кремлёвского кабинета известно: их встреча была) Сталин сказал: «Русский народ — великий народ. Русский народ — это добрый народ. У русского народа ясный ум. Он как бы рождён помогать другим народам. Русскому народу присуща великая смелость, особенно в трудные времена, в опасные времена. Он инициативен. У него — стойкий характер. Он мечтательный народ. У него есть цель. Поэтому ему и тяжелее, чем другим нациям. На него можно положиться в любую беду. Русский народ — неодолим, неисчерпаем».

Вскоре трагические военные испытания воочию подтвердили эти высокие оценки. 24 мая 1945 года Сталин в своём победном тосте отметил, что русскому народу присущи ясный ум, стойкий характер и терпение, и подчеркнул его выдающуюся роль во время Великой Отечественной войны. Либералы осуждают эту речь за высказанные в ней добрые мысли о русской нации. Азадовский и Егоров бичевали Сталина за то, что после 1945 года он «со своей кликой …начал …выпячивать «русский народ», ставить его на пьедестал и возвышать над другими нациями в СССР». Стоит ли вступать с ними в дискуссию? Сама жизнь хорошо показала, кто есть кто.

Нужна спасительная бдительность

Национальный характер изменяется под воздействием изменившихся исторических условий. Но при этом сохраняется его традиционная, постоянная составляющая — константа. В русском характере есть устойчивые качества, без них немыслимо существование народа. Но эта устойчивость — не застывшая неизменность: в силу новых общественно-исторических условий она приобретает нечто иное или что-то теряет. Вместе с этими «прибавлениями» и «исчезновениями» национальный характер в какой-то мере меняется, получает новые краски, но всё это, если народ хорошо понимает свою историческую задачу и верно реагирует на чуждые влияния, не может разрушить сути его основополагающего нравственно-психологического ядра. Нам история не позволяет терять то ценное, что уже приобретено за всю историю России.

Эти устойчивые национальные качества русского народа целенаправленно разрушают либеральные западники, используя СМИ, реформы образования, армии, новые законы и т.д. На моих глазах изменились не только положение в народном хозяйстве, но и студенческая молодёжь, теряющая «русскость» в своём характере. Эта тревожное наблюдение.

Бердяев определил: «Русские почти стыдятся того, что они русские; им чужда национальная гордость и часто даже — увы! — чуждо национальное достоинство». Горький не без оснований писал о низком национальном самолюбии русских. Встречаясь с видными русскими людьми, он пришёл к выводу, что они часто занижают свою действительную ценность, свои творческие способности. В 1900 году он писал Чехову: «Это ужасно трагично, что все русские люди ценят себя ниже действительной стоимости. Вы тоже, кажется, очень повинны в этом». Такое суждение он высказывал неоднократно. По словам А. Куприна, для русских характерны «врождённый стыд перед громкой фразой или красивым жестом, и полнейшая неспособность к оценке собственного подвига», им присуща смесь «героизма со смирением».

Горький писал о том, что русский человек привык «ругать себя на все корки». Недовольство собой, острая национальная самокритика отражена в статьях и письмах Достоевского, Горького, Чехова, Твардовского, Шукшина, Абрамова, Распутина, Астафьева и других писателей. Эта черта русского национального характера использовалась противниками советского строя. Их критика имеющихся в СССР недостатков, замешанная на лживых выводах, воспринималась русскими как закономерное желание исправить допущенные ошибки. Реформаторы, поставив своей целью изменить общественный строй в СССР, учли эту характерную склонность русских к жёсткой самокритике, их устремлённость к полной правде, социальной справедливости и братству народов.

Для русских очень важно нравственное содержание власти, и потому они поддержали призывы бороться с привилегиями, добиваться полной гласности в делах властных структур. Вместе с тем развившееся как массовое настроение самобичевание несёт серьёзные негативные последствия, рождает презрительное отношение к русским, всё более усиливает разрушительный порыв, который может смести Россию как самостоятельное государство.