Вплоть до Великой Октябрьской социалистической революции российское общество было сословным: дворянство, купечество, мещанство, крестьянство… 11 ноября 1917 года, сразу же после революции, Совет Народных Комиссаров принял Декрет “Об уничтожении сословий и гражданских чинов”: “Всякие звания (дворянина, купца, мещанина, крестьянина и проч.), титулы (княжеские, графские и проч.) и наименования гражданских чинов (тайные, статские и проч. советники) уничтожаются и устанавливается одно общее для населения России наименование – ГРАЖДАНЕ РОССИЙСКОЙ РЕСПУБЛИКИ”.
О том, какими были взаимоотношения между этими сословиями, как жили они, мы знаем из произведений Н. Некрасова, А. Чехова, Г. Успенского, Н. Помяловского, Д. Мамина-Сибиряка, А. Шишкова, В. Короленко, И. Бунина, М. Горького.
И мне тяжело слышать телевизионщиков, выполняющих контракт по окончательному вымыванию из людского сознания памяти о советском строе. Невыносимо видеть показанный по телевидению говорухинский фильм “Россия, которую мы потеряли”, где режиссер, как продавец-обманщик на рынке орудует фальшивыми гирями: мясо – 15 копеек фунт, хлеб – 3 копейки фунт, красная икра – 3 рубля ведро… Так-то оно так, да вот только 40% призывников в начале XХ века, по свидетельству самих царских офицеров, впервые попробовали мясо только в армии. А что касается хлеба… В жизнь претворялся лозунг царского правительства “недоедим сами, но вывезем”. И вывозили, кормили Европу. За счет народа. Свидетельствует Лев Толстой, объехавший уезды Тульской губернии в один из голодных годов: “Всегда и в урожайные годы бабы ходили и ходят по лесам украдкой, под угрозой побоев или острога, потому что все находилось в частных руках, таскали топливо, чтобы согреть своих холодных детей, и собирали и собирают от бедняков кусочки, чтобы прокормить своих заброшенных, умирающих без пищи детей. Всегда это было…”. “Голод наступает не когда хлеб не уродился, а когда не уродилась лебеда”…
Не верьте, люди, и в другой посыл нынешних прикормленных слуг “демократии” – в России, мол, господствовала “патриархальная тишина и всеобщее братство” между сословиями – бедными и богатыми, помещиками и крестьянами. О какой там “патриархальной” тишине, допустим, в Рязанской губернии в начале XX века, можно говорить, если в октябре месяце в одном только Раненбургском уезде было разгромлено 112 дворянских усадеб, а сожжено дотла с марта по октябрь семнадцатого в губернии 108 имений.
…Направленная по распределению Рязанского педагогического института в одно из рязанских сел, я, навещая своих учеников, живущих в окрестных деревнях, часто проходила через старый запущенный помещичий сад. От самого барского особняка остался только фундамент, заросший густой травой. В семнадцатом году мужики из этих же сел разнесли его по бревнышку, по камешку. Ни на что не захотели использовать это дворянское гнездо, настолько оно ненавистно было крестьянам. А сколько таких порушенных гнезд, от которых остались только одичавшие садовые деревья и фундаменты, разбросано по всей России? Вот так наш босой, неграмотный прадед решал 90 с лишним лет назад вековечную проблему сословий – барин и крестьянин.
Вспомните замечательное стихотворение Н.А. Некрасова «Эй, Иван!» Крестьянина вытащили из петли, и он объяснил свой поступок так: «Хоть бы раз Иван Масеич кто меня назвал!..» Вот она трагедия людей, всю жизнь – до глубокой старости – проживших с именами Ванька, Манька, Акулька, Феклушка – из-за своей принадлежности к «подлому» сословию.
Декрет Совнаркома уничтожил не только сословные деления, он смёл и “гражданские чины”, ту “всесильную бюрократическую касту, которая фактически правила Россией” (В.И. Ленин). В основе этой чиновной пирамиды лежала петровская Табель о рангах. Основание ее составляли “низшие чины” — с девятого по четырнадцатый классы. А на самом верху находилась небольшая группа сановников во главе с императором, которая управляла всеми делами государства.
И обязательно было титулование чиновников. Первым двум классам присваивался титул – “высокопревосходительство” – это высшие придворные чины. Их было мало. Третий и четвертый классы имели титул — “превосходительство”. Пятый класс – “высокородия”… Если чиновник был князем или графом, то к его титулу добавлялось “сиятельство”. Церковь при царизме входила в государственную структуру. Но там были свои “священства” и “преосвященства”.
Все мы знаем известный романс А.С. Даргомыжского:
Он был титулярный советник,
Она генеральская дочь.
Он скромно
в любви объяснился,
Она прогнала его прочь.
В этих словах воспроизведен не единичный факт, а дана картина нравов дореволюционной России, где место человека в обществе зависело от социального происхождения и чина на государственной службе.
… И казалось нам, советским людям, что все это сгинуло навсегда, останется только на страницах учебников и художественных произведений. Ан нет. Снова, как и до революции, власть денег, богатые и бедные, страна рабов, страна господ, которая почему — то называется “новой Россией”. Что тут нового? Мы пришли к тому, от чего ушли. В том числе, к сословному обществу – капиталистам и помещикам, купцам и лабазникам, чиновному “крапивному семени”, жизнь которого “безбожной лести, лжи тлетворной и всякой мерзости полна”.
Под самый занавес своей законотворческой деятельности третья Государственная Дума, вернее ее правоцентристское большинство, в октябре 2003 года решила отменить ленинский декрет и протащила через первое чтение закон “О гражданских чинах и наименованиях”. Но окончательно принять этот аморальный закон побоялась. Так он и висит, принятый в первом чтении. И кто знает, какими “высокородьями”, “светлостями” и прочими “сиятельствами” кончится дело в нынешней «единороссовской» Думе? Во всяком случае довести дело с сословиями до конца, вернуть их в общество, попытки и в этой Думе были. Но все-таки поставить окончательную точку в этом вопросе и тут побоялись. Ибо знают, что если будет принят этот закон о “скабродьях”, то он станет детонатором взрыва народных масс. Никакой гасящий механизм против этого подлого закона не сработает. Потому что право стать свободными гражданами наши деды приобрели, пройдя через революцию, Гражданскую войну, а отцы отстояли это право в яростной борьбе с фашизмом.
Г. УРВАНЦЕВА.