О пресс-конференции А. Г. Лукашенко в «Советской России»

На прошедшей на прошлой неделе пресс-конференции Президента Белоруссии для журналистов регионов России он целых четыре часа отвечал на вопросы о наболевшем.

На прошлой неделе большая группа представителей московских и региональных СМИ в очередной раз посетила республику Беларусь. На этот раз гости побывали на грандиозных оперативно-стратегических учениях белорусских и российских вооруженных сил «Запад-2009», на новополоцком НПЗ «Нафтан», в агрогородке, осмотрели достопримечательности и музеи Витебска и Полоцка.

Главным событием визита стала, как всегда, пресс-конференция Президента. Почти четыре часа отвечал Александр Лукашенко на вопросы журналистов. Мы публикуем стенограмму пресс-конференции с некоторыми сокращениями.

А.Г.Лукашенко: Я очень рад нашей встрече. Рад приветствовать вас на вашей, надеюсь, на вашей, белорусской земле. Вижу по лицам, что здесь есть давние мои знакомые. В седьмой раз в Беларусь приезжает такая представительная делегация российских журналистов.

Я знаю, что вы мне будете задавать вопросы. Но абсолютно убежден, что на многие вопросы, с которыми вы ехали к нам, вы уже ответы получили. Поэтому, если нужна будет конкретизация какой-то проблемы или темы, я с удовольствием это сделаю.

Мне часто приходится общаться с прессой нашей братской России. Но именно такие встречи, как эта, я считаю особенно значимыми и полезными для белорусско-российских отношений.

Ваша аудитория – миллионы читателей, зрителей, слушателей от Балтики до Дальнего Востока. И очень важно донести до них объективную и максимально полную информацию о том, как живет белорусский народ, к чему стремится, каким видит свое будущее.

Я говорю об этом потому, что слишком много разного рода домыслов и откровенного вранья о ситуации в стране выплескивается через средства массовой информации как на Западе, так и, к большому сожалению, в родной нам России. Каких только нелепостей порой не услышишь и не прочтешь.

Происходит это по разным причинам: и по элементарному недомыслию, и, что мы нередко наблюдаем, по политическому заказу. Не нравятся многим самостоятельные и непродажные белорусы.

Поэтому, общаясь с журналистами, я прошу только об одном – донесите до людей правду. Расскажите о той Беларуси, какая она есть на самом деле: об успехах и достижениях, о проблемах и заботах, о недостатках, о вопросах, которые надо решать. Критикуйте, но аргументированно.

Мы не строим «потемкинских деревень» для приезжих журналистов. Конечно, как любой хороший хозяин, мы стремимся показать лучшее, что у нас есть, и рассказать о том, что мы будем делать и как будем делать это лучшее.

Но, согласитесь, что семь лет подряд возить по всей стране, а это не Россия, столь представительные пресс-туры и пускать людям пыль в глаза – просто невозможно.

Вы за эти годы проехали тысячи километров белорусских дорог. Побывали во всех уголках нашей страны. Познакомились с десятками, а может, уже и с сотнями населенных пунктов, предприятий, объектов социальной сферы. Встретились и поговорили с тысячами людей. На ваших глазах фактически менялась наша Беларусь.

И главное, конечно, вы же люди земные, не все же здесь из Москвы. Подавляющее большинство – люди из регионов. То есть люди земные. И вы прекрасно понимаете, что даже в очень-очень хорошем процессе, результате, факте есть и негативные вещи. Поэтому, видя очень хорошее, конечно, вы видите и определенные недостатки. Но ведь вопрос не в этом. Вы, наверное, искали ответ на главный вопрос: куда движется наша страна, правильно ли она поступает с селом, с промышленностью? Правильно ли мы поступили в свое время, что не допустили разгула так называемой приватизации (народ и вы назвали ее «прихватизацией»)? Правильно ли мы поступили? Правильно ли мы поступили, что сохранили государственное регулирование экономикой, а не отдали все под либеральные ценности? Кстати, я в процессе нашего разговора могу познакомить вас и с последней точкой зрения российского Президента на сей счет. Очень хорошо, что он эту точку зрения, мне очень приятно было это слышать, высказал после саммита «двадцатки».

То есть главное, что вы увидели, что такое Беларусь и куда она движется. Вот это главный вопрос, на который вы, наверное, искали ответ. И если я должен что-то пояснить, с удовольствием это сделаю. Притом искренне и откровенно.

В.Бичурина, газета «Красная звезда»: Александр Григорьевич, буквально на днях вы и Президент России принимали участие в учении «Запад–2009», где лично наблюдали за действиями белорусских и российских военных. Поделитесь, пожалуйста, своим впечатлением и мнением о перспективе белорусско–российского военно-технического сотрудничества.

А.Г.Лукашенко: Благодарю вас за вопрос. Но я хочу на примере данного факта учения ответить на вопрос, который волнует, наверное, каждого журналиста, даже очень любящего Беларусь. Так с кем же белорусы? Они что, действительно повернули от России на Запад? Знаете, если бы мы повернули от России на Запад… Такие учения с чужими людьми не проводятся. Это такие учения, которые Россия никогда не проводила сама у себя. Это масштабные учения. И ведь если бы мы разошлись в этой сфере, а это самая чувствительная сфера – военная, то мы бы эти учения в таком плане не провели. Потому что это возможно только в одном государстве, когда единые вооруженные силы. Но мы их провели. Значит, мы не разошлись в военном сотрудничестве, в военно-техническом в том числе. Значит, и наши вооруженные силы как две капли воды похожи…

Знаете, мы раз пять при прежнем Президенте России, еще с ельцинских времен (первый раз было мое предложение Ельцину), раз пять подходили к тому, чтобы провести подобные учения совместные. Но президенты России как-то с дрожью воспринимали эти вопросы и предложения. Последний раз мы договорились с Путиным Владимиром Владимировичем, когда он был Президентом, что мы проведем такие учения и пригласим наших друзей из ОДКБ. И эти учения уже были подготовлены, и российские части были переброшены на полигоны Беларуси, все было готово. Но в последний момент Президент России на эти учения не приехал, и мне пришлось проводить их одному. Слава Богу, что хоть россияне остались и войска были в этом задействованы. Но новый Президент России слово свое сдержал. Мы подготовили эти масштабные учения с ним, договорились, профинансировали, как бы ни было трудно, и их провели. Я вам скажу откровенно: я-то привык к таким учениям… Но Президент Российской Федерации был восхищен тем, что увидел. А он тоже уже не новичок. Он видел много этих учений. Это ведь огромный масштаб – была задействована акватория Балтийского моря, была задействована региональная группировка нашего Союзного государства, основу которой составляет белорусская армия на Западе… Мы отработали все вопросы, все варианты. Поэтому я был доволен. И у россиян, которые присутствовали, я уже не говорю о российских военных, одно было: «Наконец-то мы вместе. Наконец, как и должно быть, мы вместе».

Д.Батыршин, газета «Калининградская правда»: Александр Григорьевич, из–за «молочных» и прочих «войн» Беларусь отказалась подписывать договор по коллективным силам ОДКБ. Не скажется ли это на обороноспособности и безопасности Союзного государства?

А.Г.Лукашенко: Во-первых, у вас абсолютно неточная информация. Из-за «молочных войн» мы не отказались от каких-то мероприятий в рамках ОДКБ. И даже не мы… Я готов взять ответственность на себя. Это я отказался в это время ехать в Москву. Если бы это не ОДКБ было, а СНГ, я бы тоже не поехал. И если бы это был Высший Госсовет Союзного государства, я бы тоже не поехал. Вы меня поймите, когда чисто из субъективных побуждений, чтобы нас «наклонить» или проучить, на границе без всяких предупреждений под надуманным предлогом были остановлены полторы сотни рефрижераторов со скоропортящейся продукцией, которая шла в Российскую Федерацию. Мы просили: давайте отсрочим, давайте на неделю. Ну нельзя на границе держать… Поэтому, поймите, это был исключительно субъективизм. Это был выпад против нашего государства. Что мне оставалось делать? У меня ведь нет таких рычагов, как у России на Беларусь. Поэтому я вынужден был демонстративно от этого отказаться. И к ОДКБ это не имеет никакого отношения. Вы должны знать, что самая интернациональная страна на постсоветском пространстве, да, наверное, и в мире, это – Беларусь. Вы видите по белорусам. У нас что, есть какие-то национальные вопросы, религиозные и прочие?! Да нет их. Кто бы ни приехал, мы всегда с радостью их встречаем. История так сложилась. История создала такой менталитет нашего народа. Поэтому мы всегда были за объединительные процессы, за интеграцию. А ОДКБ – это тесная интеграция в военной сфере, в военно-техническом сотрудничестве. Нам это выгодно. Мы были в этом крайне заинтересованы. И если бы не мы, и ОДКБ бы не было этого. Я уже не хочу к истории создания ОДКБ возвращаться. Поэтому… ну мог ли я, откровенно говоря, свое детище «рубить топором»? Конечно нет. Это уже потом увязали, что «вот Лукашенко пошел на Запад, поэтому он и ОДКБ разрушает»…

На сегодняшний день эти вопросы решили. И решили вот так, как я вам сказал.

А.Шилкин, «Смоленская газета»: Александр Григорьевич, как вы относитесь к идее создания общей экономической зоны с приграничными регионами России? Ну, например, со Смоленской областью.

А.Г.Лукашенко: Если имеется в виду классическое понятие «общее экономическое пространство» – вы знаете, я всегда «за». И такого вопроса не существует. Мы живем не просто в одном государстве. Если образно, мы живем в одном городе, в одном селе, в одном кооперативе. Когда мы начинаем уборочную кампанию, смоляне, брянские, псковские люди, черниговские и прочие, приграничье, Киевская область приезжают к нам: «Помогите». Мы убираем. Допустим, два-три дня у нас не подошли еще посевы, губернатор звонит: «Вот смоляне, смоленские, брянские ребята просят. Александр Григорьевич, мы пока 200 комбайнов можем отправить. Разрешите на 3–5 дней вывести комбайны». Я говорю: «Комбайны не должны стоять. Это не чужие нам люди. Поезжайте, убирайте». Не просто после уборки, даже в ходе уборки мы перебрасываем технику для того, чтобы помочь своим людям… У нас нет такого, что смоленские люди – это чужие. Для нас вообще в России нет чужих людей.

Так вот об экономическом пространстве… Если бы у нас с Россией все так было, как со Смоленской или Брянской областями, слушайте, у нас совсем другой был бы разговор. Все вопросы были бы сняты.

В.Мухин, газета «Труд–Черноземье», Воронежская область: Сейчас появились мемуары очень интересных деятелей, в прошлом известных, в частности, господина Касьянова. Он утверждает, что «газовую блокаду» в Беларуси в 2004 году осуществляли люди, гораздо более задействованные, скажем так, во власти, чем сам господин Касьянов. То есть как бы он отрицает то, что это решение принимал он. Вот вы не могли бы как-то прокомментировать это положение? И вообще, как, на Ваш взгляд, кто стоит за «газовыми войнами»?

А.Г.Лукашенко: Касьянов не принимал это решение. Он правду пишет. Более того, Касьянов был категорически против таких подходов. Потому что он знал, что экономические последствия, и особенно имиджевые, будут очень плохие. А расхлебывать это придется Правительству. То есть ему и нашему соответственно. Не потому, что он так крепко любил Беларусь. А как было на самом деле, это долго можно рассказывать. Это было решение Президента Российской Федерации Владимира Владимировича Путина… Шел спор по подписанию контракта. Было сильное повышение цены. Мы просили этого не делать, потому что второе повышение мы просто не выдержим. Это во-первых. А во-вторых, я ему мотивировал это просто: если у нас природный газ в три раза для потребителей будет выше, чем в России, мы не сможем конкурировать на российском рынке. Правильно? Нужна себестоимость продукции. Она будет в два раза выше, чем в России, ну в полтора. С иностранцами не сможем конкурировать. Мы не сможем заработать деньги в России, чтобы заплатить в конце концов за природный газ и нефть. Мы останемся вечными должниками. Я этим прежде всего мотивировал. Я не говорил о чернобыльской катастрофе, где дровами, на юге, нельзя топить печи, где только природный газ можно использовать. И многое, многое другое. Не мы эту чернобыльскую катастрофу породили. И, в конце концов, когда шла эта неразбериха с подписанием контракта, мы сказали: «Ладно, ну что же, ваш природный газ, поднимайте цену. Но тогда мы поднимаем транзит природного газа российского через нашу территорию на Запад». Ну пусть Германия заплатит. Что, бедные? Ну, может, Газпром где-то немножко заплатит. Тоже небедный. И притом речь шла там о копейках. Мы должны были после повышения цены за год, по-моему, 5 миллиардов дополнительно понести потерь. А по транзиту повышение получилось вроде бы миллионов 160 или 200. Но не больше двухсот. Нам в ответ: «Нет, мы это делать не будем. Что вы тут ерепенитесь? Нет – закроем». И вот я как сейчас помню, Путин летел тогда в Киев, у нас состоялся с ним разговор этот. Логика нормальная, тогда какие-то праздники были или выходные, он говорит: «Александр Григорьевич, не переживай, мы разберемся тут». Через час он мне снова звонит в резиденцию и говорит: Вот тут мои (дословно) мне говорят, что это не так, и так далее. Мы вот вынуждены… Я говорю: «Не делай этого, потому что это приведет к страшным потерям в белорусско-российских отношениях. Этот рубец потом не зарубцуешь ничем». Уже на повышенных тонах шел разговор… И ночью был перекрыт природный газ. Вот как это было в деталях.

Поэтому не Касьянов принимал это решение. Он прав. Это было решение Президента России. Правда, когда уже увидели, что не мы теряем, а Россия теряет, что штрафные санкции будут выставлены и так далее, он мне позвонил и говорит: «Александр Григорьевич, давай забудем. Ну, откройте там, на Запад». Ведь перекрыли нам газ, перекрыты были на Европу поставки газа. Я говорю: «Понимаю, надо лицо сохранить. Но мне тоже. За мной тоже страна стоит и народ стоит». Ну спорили, спорили, говорю: «Ладно». Я отступил. Были открыты все каналы на Запад, и он открыл задвижку на Беларусь. Через два где-то или три дня это все закончилось. Ну что мы получили? Мы, россияне, руководство России, Президент в данном случае, что получили? Вот эти на сегодняшний день неприятные воспоминания. А потом вместе с Украиной еще, когда пару раз был перекрыт газ, потом с нами «нефтяная война» и прочее. Ну ясно, что в Европе были очень насторожены люди по поставкам газа. Отсюда появился проект «Набукко», появился проект по Турции, по поставке с Каспия углеводородного сырья и так далее, так далее. Вот что мы получили.

То же самое я говорю про Ямал – Европа. Ну почему не по Беларуси? Ведь предлагаем самые льготные условия. Когда Рем Вяхирев приехал ко мне… и говорит: «Александр Григорьевич, вот мы проект давно сделали Ямал – Европа, но не можем начать. Шушкевич против, ваши вот против, Кебич против. Бывшее руководство националистическое наше, им не Россия нужна была. Я говорю: «Какие вопросы, давайте стройте». – «Как строить? Земля не отведена, то не сделано…» – «Начинайте, – говорю, – строить. Я вам все документы подготовлю, и они будут подписаны. Земля будет ваша под этими трубами»… Мы свое слово сдержали. Более того, мы освободили от всех налогов это строительство. И тогда потеряли около миллиарда долларов, наш бюджет потерял. Но мы знали, что это общее дело. И мы это строили. И параллельно создавали инфраструктуру для другой трубы. Сегодня надо только класть трубу, все есть. Нет, надо по Балтике… Ну хорошо, кладите по Балтике. Сегодня придумали еще в обход Беларуси: нефтепровод «Дружба» не нужен, надо независимость, погнали трубу с юга на север, в Санкт-Петербург. Просчитали – на каждой тонне потери до 24 долларов. Зачем вам это? Деньги некуда девать?..

Н.Семенова, газета «Звезда», Пермский край: Александр Григорьевич, у трех славянских республик есть одна общая беда – Чернобыль. Эта беда как-то уходит, забывается. В России произошла такая ужасная вещь, как монетизация льгот, в результате которой «чернобыльцы» очень многое потеряли. У меня в связи с этим двоякий вопрос. Первый. Беларусь больше всех пострадала после чернобыльской катастрофы, насколько уже восстановилась земля и удалось что-то вернуть? И второй вопрос. Беларусь тоже пересматривала, насколько я в курсе, льготы. Насколько пострадала или, наоборот, приобрела категория «чернобыльцев»? Я знаю, что вы очень много сделали для ветеранов Великой Отечественной войны, такого не сделано ни в одной бывшей советской республике. Но «чернобыльцы» – это тоже бойцы. Может быть, не очень такой понятной нам войны.

А.Г.Лукашенко: Вы знаете, я ярый противник всяких льгот. И участвуя в президентских кампаниях, я всегда говорю: «Долой льготы!» Народ: «Ура! Долой льготы!» Но это не только мне льготы и чиновникам. Всем! Льготы – это страшное дело. Я всегда понимаю, когда льготу даешь ветерану Великой Отечественной войны. Но, во-первых, сколько их осталось? Все же старики. Они спасли нашу страну, они нам дали возможность сегодня худо-бедно, но жить. Многие погибли. Им, семьям… – это святое. Мы их всех обеспечили жильем.

Что касается «чернобыльцев» – то же самое. Но что было? Когда я был депутатом, у нас «чернобыльцев» стало почти половина страны. Член Правительства туда поехал, газету развернул, сало достал, поел, отсюда его привез, из Минска: «Я был там, я заразился». И все повыписывали удостоверения… Но есть же и истинные пострадавшие люди. Их тысячи. Это – святое. И с чего началось упорядочение этих чернобыльских льгот? Мы прекратили выплачивать по 3,5 доллара. Перестали распылять эти деньги. А в итоге это получились огромные средства. Но это после длительных консультаций с людьми. Я в этом Чернобыле с людьми жил. Я и сейчас на Полесье, у меня там дом. Я каждую весну туда еду и когда начинается уборочная кампания… Мы убрали вот эти вот необоснованные льготы. Но за эти деньги построили онкологический научно-практический реабилитационный центр в Гомеле. Под 100 миллионов долларов! При нынешних ценах – 200 миллионов. Там сегодня вылечивают людей. Брянские люди, смоленские, украинцы, которые пострадали, они хорошо знают этот центр. Они готовы платить любые деньги, приезжать и лечиться. Мы их лечим там. Мы за эти деньги, собрав их в один кулак, не распыляя, построили сеть дорог. Потому что там нужны были прежде всего дороги. Сколько бы ты ни платил человеку, но если там пыль, грязь… Мы газифицировали всю чернобыльскую зону, потому что там дровами топить нельзя. А денег нам никто не давал. У нас лишних денег не было. И мы вот на эти деньги, миллиарды рублей, которые распыляли, делали главное для людей. Для истинных «чернобыльцев».

Что касается земли. Вы знаете, Господь, наверное, все-таки с нами. Мы очень много уже земель освоили, очень многие территории реабилитировали. И они уже выведены из так называемой чернобыльской зоны. Эти земли мы осваиваем. Если вы не были – приедете следующий раз, я с удовольствием могу вас туда свозить… Кстати, интересные процессы происходят за колючей проволокой. Это 30-километровая зона, куда мы вообще никого сейчас не пускаем, там люди не живут. Там появилось столько новых видов животных. Черепах разных видов. Когда я увидел фотографии… Это как будто с какого–то субтропического пояса. Очень интересные вещи происходят там, за этой проволокой…

Не все мы знаем, к сожалению, о радионуклидах, об этой трагедии. Поэтому очень важно вот эти факты аккумулировать. Собрать и для всего человечества сделать определенные выводы.

Этот опыт для человечества очень важен.

А.Гикало, газета «Вольная Кубань»: Александр Григорьевич, издревле цивилизация шла по торговым путям. Очень важная позиция и сегодня. Нам грех жаловаться на отсутствие белорусских товаров на Кубани. Но, к сожалению, многие товары эти имеют как бы два свойства. Одно свойство – марка белорусская – это значит товар хороший. Это все кубанцы знают. И второе свойство. К сожалению, эти товары в ценовом отношении не выделяются среди товаров других поставщиков. Я понимаю, отчего это происходит. Конечно же, тут крутят, накручивают, перекручивают, перекупают и так далее. Не идет ли разговор о том, чтобы выпрямить эти пути поступления белорусских товаров в российские регионы? Тогда бы они были более доступными для небогатого в основном российского потребителя… Может быть, по рукам дать многим «прилипалам» к этому процессу?

А.Г.Лукашенко: Это не нашим надо давать по рукам. У нас в основном государство управляет этими процессами, у нас тут не накрутишь. Поэтому вы правы: «прилипалы» скупают этот товар по дешевке в Беларуси, а вам продают через 2–3 фирмы и на этом живут (а это накрутка 25–30 процентов на одной фирме, на другой – 50 процентов – и в 2–3 раза дороже становится товар). Ну и потом, а вам и не нужен дешевый товар… вы знаете, с чего начались «молочные войны»? Вот история. Может, какой-то Касьянов или Сидоров в России потом напишет. На одной из встреч, это уже был «поздний» Путин, он мне говорит: «Александр Григорьевич, недобросовестная конкуренция. Наши молокопроизводители жалуются, что вы привозите в Россию товар дешевле, чем наш». Я говорю: «Так это же благо для вас. Что тут плохого? Все равно ведь товара не хватает, в том числе и молочных продуктов. Мы – дешевле, а они поставляют дорого, вы с них спросите, чтобы они поставляли такой же товар, как мы. У вас же газ, нефть дешевле для производителей. А мы рентабельно производим и поставляем вам дешевый товар». Это недобросовестная конкуренция? То есть ваши толстосумы, которые занимаются переработкой молочных продуктов (и мясных в том числе, если уже об этом секторе говорить, а так везде), не способных конкурировать с нашей продукцией по цене и качеству, начинают подпирать, лоббировать в правительстве. Я ему раз об этом рассказал в Москве, потом в Минске, потом, когда он уже был премьер-министром, разложил ему, что происходит. У вас все с ног на голову поставлено, у вас крестьянин, который производит молоко (это я Путину рассказывал, показывая эту «пирамиду»), имеет 6–7 процентов от конечной цены на молоко. Посредник, который это скупает, и переработчик имеют, допустим, 25–30 процентов. Итого – под 40. А все остальные 60 процентов – кто? Торговля: оптовики и розница. «Так какой крестьянин, – я ему говорю, – будет производить молоко? Переверни, – говорю, – эту «пирамиду». Отдай крестьянам хотя бы 40 процентов в цене за молоко. Часть – молокоперерабатывающим заводам (у нас сколько, 18 или 20 процентов молокопереработка стоит?)… А торговле отдай 6 – 7 процентов – это ее деньги, она будет рентабельной. Ну близко к этому пересчитай». Вот в чем вопрос, если уж говорить о цене и проблеме. У нас она была, но мы ее быстро решили, установив: закупочную цену, цену переработки, торговли. Естественно, налоги и так далее. И вот с этого началось. Говорят: «Вы конкурируете недобросовестно, дешево поставляете – наши жалуются, наши не могут». Заставьте их торговать по нашим ценам, потому что у вас себестоимость должна быть ниже. И она ниже. Но где деньги? У частников. Частник никогда не будет озабочен народом, государством. Он большие прибыли кладет себе в карман. Вот почему я сказал, что у вас не заинтересованы в дешевом товаре.

Хочу вас обратить к интересному наблюдению. Вот кризис. Кому вы помогаете сейчас, государству? Частным банкам, частным предприятиям (к примеру, там… известные фамилии, не буду называть, звучат). А ведь вчера и сегодня «Форбс» и другие журналы печатают, сколько же они накопили на приватизации, работая в этих хороших условиях. Миллиарды. Так почему же они, приватизировав газ и другие предприятия, сегодня не вкладывают свои деньги в эти предприятия, а идут к народу российскому и говорят небогатому народу: «Дайте из бюджета нам». Ты вложи свои деньги. Ты где-то в офшорную зону вывез, сложил, на Западе у тебя где-то деньги…

Вот вам и либеральная экономика, и частник. Вот он показал себя в этот кризисный период.

И я вам говорил о том, что мне Дмитрий Анатольевич сказал после «двадцатки». Говорит: «Не только мы в России, но и они прозрели». Наконец–то поняли, что государственное регулирование – должно быть! Государственный контроль – должен быть! Ведь экономика – важнейшая сфера жизнедеятельности любого общества и государства. Так? Это ж не я сказал. Мы же с вами в учебниках по политической экономии и других учили это. Учили? Важнейшая сфера. Так что, из этой важнейшей сферы государство должно уйти?! Тогда чем оно должно заниматься? Болтовней про экономику? Не может государство уйти из экономики. И не должно. Поэтому мы честно и откровенно об этом говорили всегда. И если б у нас была хотя бы сотая доля тех богатств сегодня, которыми обладаете вы, мы были бы процветающей страной и не говорили бы ни о каком кризисе.

И.Бобровская, газета «Вятский край», Кировская область: Александр Григорьевич, в продолжение начатой темы у меня вот такой вопрос. После экономических трений, свидетелями которых мы были в прошлом году, наступило некое затишье. Вы дважды уже встречались с Дмитрием Медведевым. Ваш прогноз на будущее: грозят ли нам новые торговые войны?

А.Г.Лукашенко: Со стороны Беларуси не ждите никаких войн: ни торговых, ни военных авантюр, ничего. Смотрите на запад абсолютно спокойно.

Не ждите от нас никаких подвохов. Знайте, что здесь живут ваши люди. Как поведут себя в России, вам, наверное, там виднее. Но, исходя из того общения, из наших отношений, которые сложились у нас с Президентом Российской Федерации, я надеюсь, что у нас светлое будущее. Если он будет стойко проводить свою линию.

Н.Степыгин, газета «Волгоградская правда»: Александр Григорьевич, Волгоградскую область и Республику Беларусь связывают давние тесные связи. Не могли бы вы дать краткую оценку сегодняшнему состоянию дел? И вторая часть вопроса – поделитесь секретом, столь ошеломляющим успехом в сельском хозяйстве.

А.Г.Лукашенко: У нас давние добрые отношения с Волгоградской областью. Я много раз бывал в вашем прекрасном городе. Это родной нам город, потому что люди столько страданий вынесли в годы войны, как и вся Беларусь. Вот Ленинград, Сталинград, другие города – это ведь братья по несчастью. Поэтому я с большим уважением отношусь к вашим людям. Они просто как с белорусов списаны – абсолютно одинаковые. Добрые люди. Потому что история сделала нас такими.

Что касается сельского хозяйства… Знаете, нам многие говорят: вот вы молодцы, что-то сделали. А я часто говорю и вот Дмитрию Анатольевичу недавно сказал. Я сижу, как-то задумался, он говорит: «Ты чего задумался? Ну не об учениях же думаешь?» Я говорю: «Да». Не об учениях я думал. О сельском хозяйстве. Я ему сказал: «Нам бы еще пять лет, вот не было бы этого кризиса – мы бы полностью спасли деревню». Мы начали заниматься не сельским хозяйством – мы спасали село. Ну не быть России и Беларуси без села. Там корни наши, там душа наша, мы ведь все оттуда… Я родился в городе. Года три с матерью прожил. Кстати, на границе со Смоленщиной, в Орше. А всю свою сознательную жизнь прожил в деревне. Видел, что это за труд. Я видел, как погибает деревня. А коль деревня погибает – нет основы. Все вымывается. Это катастрофа для любого государства. вы это в России чувствуете, когда умирает деревня. Об этом мне Дмитрий Анатольевич дважды уже говорил. Сокрушаясь, говорит: «Просто трудно представить, какой объем работы надо в России выполнить, чтобы спасти село». И часто у меня тоже спрашивает: «Вот что вы здесь сделали? Что здесь?» И я ему рассказываю. Но вопрос же не в том, чтобы вспахать землю. Это важно. Надо было спасать деревню: строить инфраструктуру, дороги, делать газификацию. Надо было клубы нормальные, модернизировать их, если где–то есть. Надо школы, чтобы там образование было такое, как в городе. И тогда мы решили: надо строить агрогородки. А вокруг них огромные площади земельные. Благо что колхозы не распустили, не развалили. И нам проще было создать огромные массивы: 10 – 12 тысяч гектаров под мощное производство молока, мяса, птицы и так далее. Потому что там корма из земли. Но обязательно агрогородок в центре. И когда мы это начали делать, мы увидели, что наши крестьяне воспряли. Появилась новая техника, целый шлейф. Мы начали делать свои комбайны, свои тракторы мощные, как на Западе. Когда у вас «Россельмаш» фактически прекратил существование, мы вынуждены были свой комбайн делать. Ведь за 150 комбайнов заплатили, и только, наверное, через 10 лет они нам поставили эти комбайны. Потому что уже на уровне государства вашего подняли вопрос: ну отдайте хоть то, за что заплатили. И мы видели, что мы нигде, кроме Запада, комбайн не купим. Потому что нет российских «Донов». Остановился завод. А у нас нечем было убирать, как у вас. И тогда я лично, помню, принимал эти решения. Мы же за это время, за 10 лет, три этапа прошли. Третий комбайн делаем – он уже на уровне немецкого. Но в два раза дешевле… Мы создали свой комбайн, который уже убирает, вот в этом году мне докладывали, и 90 центнеров с гектара.

Я это к чему вам говорю? Не для того чтобы похвастаться, что мы это сделали. Хотя мне и приятно сегодня об этом говорить. Я вам хочу продемонстрировать, что как только мы занялись проблемой села, это потянуло, как локомотив, остальное. Потянуло общественную, социальную жизнь людей – клубы, дворцы культуры, сад, ясли, школа. Мы в каждом городке объединили ясли, сад и школу. Никаких травм, человек как начал с трех лет туда ходить, он уже привычен. Представляете, из детского сада в школу завести ребенка? Сами же ходили. Какая трагедия… И по детям своим знаете. Отрабатывали все нюансы. Ну и потом, не забывайте, что один крестьянин дает работу семи человекам. Что такое зерно произвести? Его надо перевезти – значит водители работают. Его надо размолоть – значит там группа людей работает на мельнице. Его в хлеб надо испечь – значит в хлебопекарной промышленности люди работают, в кондитерской и так далее. Семи человекам дает работу. Мы это все изучили. Подняли это. И ударили в центр, то есть в село, и начали его развивать. Это дало вот такой хороший результат…

Нас всегда критиковали: вот Лукашенко – колхозник. Такой-сякой, ничего нового и прочего… вы знаете, что у нас около 30 процентов бывших хозяйств, колхозов и совхозов приватизировано. Они частные. И только 11 из 500 с лишним приватизированных, только 11 (два года назад) плохо работали. Мы отдали хозяйства частникам. В 3 – 5 раз производство подняли. Спасли их. И люди, крестьяне, у нас это настороженно восприняли: как это, придет помещик? А сейчас им скажи, что мы уберем этого помещика, воевать за него будут. Мы это сделали спокойно. Но кто этих помещиков ценит? Тот, кто хочет работать. Таких у нас в сельском хозяйстве сегодня хватает.

То есть вы понимаете, что мы не просто хотели провести реформу сельского хозяйства? Не только для того, чтобы получить больше молока и мяса (мы скоро удвоим производство молока, удвоим производство мяса, и хорошего качества), а чтобы спасти нутро, сердце, душу страны. Потому что без села нет России, нет Беларуси. Вот с чего мы начинали. Вот с этой идеологической, можно сказать, проблемы.

А посмотреть, как и что… Знаете, вот приезжали ко мне некоторые губернаторы. По-моему, из Нижнего Новгорода, Курска, еще откуда-то. Посмотрели и ахают. Я говорю: «Ну что вы ахаете? Столько денег? Ну ладно, давайте я вам, вот в вашей губернии, построю одно такое по белорусским меркам хозяйство (в Венесуэле мы строим три типа: фермерское хозяйство, коллективное и т.д.)»… И вот несколько губернаторов согласились (не знаю, на каком уровне сейчас этот проект, два года тому назад я дал «добро» и поручил спроектировать прямо там, выехать туда, потому что это примерно как в Беларуси – севообороты, численность, урожайность и прочее). «Привезем, – говорю, – свои семена, свою технику поставим, привезем свои стройматериалы, построим вам агрогородок, реанимируем те деревни. Посмотрите, как туда люди пойдут».

Поэтому, если это надо, мы вам это можем сделать. И притом мы это сделаем в 5 раз дешевле, чем вы сами.

Когда Лужков приехал и посмотрел Национальную библиотеку, шепчет мне на ухо: «Сколько это стоит?» Я ему назвал цифру. «А мне за эти деньги построишь?» Я говорю: «Тебе в 2 раза дороже». (Смех в зале.) «Почему?» – «Потому что это все равно будет в 2 раза дешевле, чем сейчас у тебя строится»… Действительно так было.

В.Шалак, газета «Невский край», Санкт–Петербург: Уважаемый Александр Григорьевич! Год назад Российская Федерация, являющаяся членом нашего Союзного государства, признала суверенитет Абхазии и Южной Осетии. А как строит взаимоотношения с этими странами Республика Беларусь?

А.Г.Лукашенко: У нас прекрасные с ними отношения, особенно с Абхазией. Я уже много раз об этом говорил, что для Абхазии я очень хороший человек. Почему? Потому что в свое время в СНГ при Ельцине и Шеварднадзе внесен был проект, который блокировал Абхазию. То есть был проект такой, что никакого общения с Абхазией напрямую, только через Тбилиси, и объявить экономическую блокаду, чтобы они были вынуждены признать это. У нас консенсусом эти вопросы принимались, поэтому я сказал: «Нет, я не буду подписывать». И единственный я не подписал это решение, и оно не вступило в силу. Абхазцы это помнят, знают и очень ценят. Я тогда просто говорил, что все эти экономические санкции – это беднота, нищета (кстати, я туда ездил, будучи президентом, несколько раз – было жуткое положение. Мы им помогали). Если им блокаду ввести, то люди погибнут. И я не подписал. И вот с тех пор у нас как–то складывались всегда хорошие отношения с Абхазией.

С Южной Осетией у нас контактов было очень мало, но когда это несчастье произошло, я послал туда группу людей с гуманитарной помощью, наши депутаты ездили. Тогда встал вопрос о признании, и я хотел изучить: какова же ситуация, что же там произошло? Потому что одни одно говорят, другие – другое. Мы однозначно заняли позицию Российской Федерации, поддержав на всех уровнях. Но признание – серьезный акт. Все республики СНГ категорически отказались признавать. И я тогда послал людей, депутатов (и на парламентские выборы мы поехали большой группой, сейчас наши люди там работают). У нас отношения с ними, как у государства с государством фактически.

Вы помните, центральные СМИ, явно подконтрольные государственным чиновникам, начали нас просто травить: «Не признает, потому что 500 миллионов долларов не дали». Как будто я за деньги должен признать эти республики… Ну и пошла эта волна в тот момент, когда мы должны были признать. И об этом знали ваши руководители. Поэтому я сказал: «Стоп, ребята. В этой ситуации так не будет». Понимаете, все делалось под то, чтобы на этом еще получить какой-то капитал известно кому. Мы, мол, их «наклонили», они никуда не делись, признали…

И я недавно об этом сказал: «Вы сами создали такую ситуацию, поэтому терпите». Я не хочу конкретизировать. Очень больная тема. Но уже как человек искренне я вам сказал, что давно надо было это сделать. Но не мы в этом виноваты. Я думаю, что разберемся…

А.Андреев, газета «Новые Известия»: Такой вопрос. Скоро начнется модернизация Новополоцкого НПЗ. Насколько активно в этом будут участвовать западные компании и наши российские? Как вы полагаете?

А.Г.Лукашенко: Вы знаете, Новополоцкий НПЗ мы модернизируем сколько лет уже?

В.И.Семашко, первый вице-премьер Правительства: Процесс модернизации никогда не прекращался. Мы каждый год вкладываем 150 – 200 миллионов долларов в модернизацию завода. В этом году это 216,7 миллиона, есть соответствующая долгосрочная программа до 2015 года.

А.Г.Лукашенко: Поэтому мы не ждем никаких инвесторов, мы это делаем сами. И почему всегда в этой нефтепереработке начинаются претензии к нам: «Вот вы там заработали на нашей нефти». Мы просто опередили вас по глубине переработки нефти. И очень сильно. Если вы с тонны получаете половину светлых нефтепродуктов, то мы – до 80 процентов, завтра будет – 90 – 95. Это европейский и мировой уровень. В этом смысл всей модернизации. Я не знаю, были ли вы на НПЗ?

А.Андреев: Были.

А.Г.Лукашенко: Вы видели этот завод. Я когда–то приехал на НПЗ. Это сфера Владимира Ильича Семашко, он еще тогда первым вице-премьером не был… Он видел – это кошмар был. Почему? Потому что все тогда банкротилось и все надо было продать за копейки. Тогда я сказал: «Нет! вы продавать не будете, вы мне поднимете эти предприятия, вы сделаете их, как конфетку, и мы их продадим в 10 раз дороже. Если это будет нужно, если мы не справимся с управлением этим предприятием». Ну неплохое предприятие, согласитесь. Туда даже прийти – чисто, аккуратно, достойно. И в общем-то у нас все основные предприятия, не говоря о гигантах, они в приличном состоянии.

Поэтому мы модернизировали их. И эти предприятия дают хорошие поступления в местный и республиканский бюджеты. Да, нам нужны деньги, нам нужно туда около 2 миллиардов долларов, по-моему, да?

В.И.Семашко: Программа перспективная – это 4,9 миллиарда долларов США. На развитие НПЗ и «Полимира».

А.Г.Лукашенко: Это НПЗ и «Полимир». На два предприятия. Ну пусть 5 млрд долларов США. Но это гигантские объединения, гигантские. С конечной продукцией по нефтехимии. Мы с ЛУКОЙлом ведем переговоры, с другими. Пожалуйста, приходите, приносите деньги. Будем сотрудничать. Притом, знаете, я всегда так говорю: «Помните, Газпром хотел купить у нас 50 процентов акций «Белтрансгаза» (так и по другим предприятиям: «Мы хотим купить»). Предприятие хорошее сейчас. А сколько стоят эти 50 процентов, кто скажет? Никто не скажет. Да, кто-то приедет, оценит, кому-то заплатили, кому-то налили – в одну сторону, в другую эта оценка. Никто не скажет. Это рыночная оценка. Это не балансовая стоимость этого предприятия. Поэтому я всегда говорю: «Ребята, вы хотите действительно работать и быть собственником этого предприятия? Давайте 2–3 года поработаем. Приходите, управляйте. Пока не трогаем собственность. Модернизируйте, вкладывайте. Вкладывайте деньги от продажи этой продукции. Никто же не просит ваши деньги. От эффективности вкладывайте. Давайте поработаем. (Понимаете, не каждый раньше этого хотел. Сейчас больше соглашаются.) Вы мне за три года покажите, как вы будете прогибаться на этом предприятии: людей не выгоните, больше им платить будете, а сократите людей здесь – туда переведете, новое производство откроете. Вот так, как я работаю, как государство, заботясь о каждом человеке. Вот тогда через 3 года без аукциона, без конкурса мы договоримся, и я вам продам эти 50 процентов или контрольный пакет акций». Ну что тут плохого? Притом гигантские предприятия контролируются непосредственно Правительством и Президентом, они всегда на глазах. Я вам гарантирую, что так будет. И вот те, кто согласился, – мы сегодня видим результат, что не очень-то некоторые уж и прибавили к уровню того, как «неэффективное» государство управляло. А некоторые действительно прибавили. С теми мы будем иметь и дальше сотрудничество… А где гарантия, что он купит и не обанкротится? Где гарантия, что он лучше будет работать? Тем более что ты деньги не несешь и вперед не вкладываешь. Что с тебя потом спросить?

Это просто логика уже этой вот всей кухни приватизационной. Поэтому, если есть у вас толковое предложение, пожалуйста, пусть берут деньги и приезжают, будем разговаривать, притом приоритет будет россиянам. Когда мы обсуждали, с кем строить атомную станцию, вы знаете, что еще важным аргументом было? Что мы с вами на одном языке разговариваем и нам переводчики не нужны…

А.Фролов, газета «Советская Россия»: Александр Григорьевич, собираясь в Беларусь, я совершенно случайно заглянул на сайт американского энергетического агентства и буквально обалдел – там в нефтяном балансе Штатов написано: Беларусь – 600 тысяч баррелей в месяц нефти. Вот у меня вопрос: откуда нефть, из пинских болот, реэкспорт или уже в Венесуэле добываете?

А.Г.Лукашенко: Конечно же, основная нефть – это нефть, которую мы покупаем в Российской Федерации.

Сами мы производим нефти меньше 2 миллионов тонн в год. Там, как вы правильно сказали, в Полесье. Много об этом тоже можно говорить. О новых технологиях, о реанимации старых скважин, о новых разведках и успехах в этом и так далее.

Начали добывать нефть в Венесуэле. Первые 100 миллионов долларов прибыли мы уже получили. Начинаем добывать нефть в Иране. Да, есть некоторые проблемы. Но мы делаем это за свои деньги.

К сожалению, в нашей родной России нам не дали ни одного месторождения. Почему? Подумайте сами. И, кстати, когда вопрос стоял о приватизации трубы в Газпроме, я сказал Путину: «Чего спорить: сколько стоит, как стоит? Главное, чтобы я мог оправдаться перед своим народом, что я за нормальные деньги продал. Давай не будем продавать, давай сделаем так: мы 25 миллиардов кубов газа будем потреблять через пару лет. Сейчас 22 примерно… Давай сделаем так: я отдаю половину на данном этапе этого предприятия – Белтрансгаз. Это ж не только труба. Это же, как я уже говорил, – люди, школы, технологии и прочее. И они всегда нам говорят, и газпромовцы, и нефтяники: «Если бы у нас везде в таком состоянии были предприятия, как у вас Белтрансгаз и вот этот нефтепровод «Дружба», то мы бы были счастливы». Мы вкладывали туда деньги. Чтобы модернизировать, чтобы поддерживать на нормальном уровне трубу и все, что с ней связано. Это же не то что трубу положил и забыл про нее. Там тысяча дефектов, и их надо устранять. И мы это сделали. И я тогда говорю Путину: «Слушай, чего спорить? Вы нам даете месторождение, ну на 10 миллиардов кубов газа… Половину нашего потребления. Даже меньше половины. А мы вам отдаем энное количество Белтрансгаза. Добавляете еще – мы вам отдаем эту трубу. Забирайте, и не надо ничего платить». Ответ: «Хорошее предложение». До сих пор решения нет. Не знаю почему. Все вроде едут: американцы, немцы и прочие, разрабатывают. Белорусам – нет. Может, это своеобразная попытка держать государство на «коротком поводке»? Но это неправильно. вы видите, что мы за тридевять земель, диверсифицируя этот рынок, ищем добычу нефти. А зачем? Мы могли бы хорошо работать. Достойно работать у вас. Кстати, мы недавно создали предприятие, мне руководитель докладывал, я и поощрял его. Поддерживал. Он начинает учить ваших нефтяников, как на старых скважинах хорошо добывать нефть… Эта технология в Беларуси отлажена. И вот в Венесуэлу мы пошли. Знаете, как американцы у них работали? Уго Чавес мне рассказывал. Добывали так: «Вершки сняли, а там, где потяжелее достать… зачем? Бросили, пошли дальше». Мы пришли, реанимировали старые скважины. В сторону бурим ствол и добываем ту же нефть. То же самое показываем сегодня в Российской Федерации. Да, имеем хорошую прибыль. Но могли бы вы, конечно, и нам, как американцам и немцам, на общих условиях, уже не как братскому народу, разрешить добывать нефть и газ? Но пока…

А.Рувинский, радиостанция «Радио России»: В России есть сегодня очень серьезная проблема, может быть, самая главная – это коррупция. Как вам, Александр Григорьевич, удается преодолевать эту беду? И что могла бы Россия позаимствовать?

А.Г.Лукашенко: Могу вас «успокоить», в Беларуси тоже эта страшная «зараза» есть.

Вы знаете, я не хочу теоретизировать на эту тему. У вас столько теоретиков – любой канал включи, кажется, все понимают, как делать, но… цветет и пахнет.

Мне всегда сложно отвечать на этот вопрос. Потому что не очень скромно, но я вынужден об этом сказать: для того чтобы не было коррупции, самое главное – это ты должен быть некоррумпированным. Понимаете? Ты, премьер-министр, председатель Национального банка, первый вице-премьер, рядом еще один вице-премьер… Я не говорю, знаете, что я на 100 процентов убежден, что это «святые» люди. Но никто в них пальцем в народе не показал, что они жулики. Что там «Миша – плюс 3 процента, Миша – плюс 5 процентов». Помните это? В России расхожая фраза. Ну это же о многом говорит. Никто. Я об этом не слышал. А я лично сам контролирую этот процесс, потому что это часть моей предвыборной программы.

Короче, не будешь воровать ты – не будут воровать твои подчиненные, и так по вертикали. Поэтому всегда надо начинать с себя. И никакого прощения не должно быть. Никакого. Даже если это самый близкий человек тебе. Если становится известно завтра и разговоры пошли, что человек коррумпированный и «берет», то ты немедленно должен его убрать от себя. Он не должен занимать государственные посты.

Я не хочу, чтобы вы подумали, что вот тут святой перед вами сидит. Но я чужого ни у кого не взял, а государственное – тем более. Никогда! И когда Буш дважды объявлял, помните: «Счета заморозим, найдем и прочее». Я ему пишу письмо: «Господин Буш, все, что найдете, ваше». (Смех в зале.) Он ушел с поста, но ничего не нашел.

Но вы должны знать, что вам можно что-то спрятать, а Президенту невозможно. Обязательно несколько человек будут знать, потому что Президент один бывает только в спальне. Все остальное под контролем. Везде тебя сопровождает Служба безопасности. Даже если в какой-то ящик сложить или в банку и под яблоню закопать – обязательно это будет кто-то видеть. И обязательно это кому-то станет известно. Поэтому большие начальники в одиночку коррупционерами не становятся. Обязательно есть это дело – группа. Потом мафия – мафиозный клан. Это я тоже знаю по своей работе. Еще будучи руководителем парламентской комиссии. И мы тогда начали войну беспощадно. Ведь тогда еще не было ни в России олигархов, ни у нас богатых людей. И как это было тяжело… Потому что многие хотели за счет этого нажиться.

…У нас нет такого, чтобы бизнесмен влез в политику или пытался что-то купить. Это чревато страшными последствиями – потеряешь все. Ты – бизнесмен, иди, работай, честно и открыто спонсируй, помогай по закону. Никто не тронет. Если только… Нет, я не говорю, что голову отвернем, просто в политике другие нравы и понятия. Так же? В бизнесе – свое. Или тем, или тем занимайся. У нас невозможно, чтобы купили должность или кресло депутата. Ну невозможно, вы понимаете? У нас невозможно, чтобы человек был назначен за какую-то мзду. Мозги, талант, способности. Ну, может, там ты где-то проскочишь на какую–то должность… но потом все равно через месяц–два мы тебя вычислим… Никаких здесь сверхъестественных секретов я вам не открою. Ничего здесь выдающегося нет. Всё мы знаем, как надо делать. Но надо делать – вот главное.

Ну и дети, семья. Они, если ты государственный человек, должны возле тебя быть. Они не могут быть бизнесменами. Ну представьте: у меня сын – бизнесмен. Ну ясно, что был бы процветающим, так же? И не надо мне никому звонить и говорить, поддерживать. Фамилия сама за себя будет говорить. Никаких родственников, близких в бизнесе быть не должно, а желательно, и дальних. Ни один человек у Президента Лукашенко – ни дети его, ни родные, близкие и дальние, – бизнесом не занимается. У нас вообще-то и нельзя это, а у вас можно… Однажды мы едем, не буду называть фамилию, в одной республике вашей в автобусе. Едет ваш Президент бывший, и руководитель республики рассказывает: «А это вот моего сына, он занимается бизнесом…» Я сижу возле окна и смотрю, думаю: «Ничего себе». Но главное, что меня поразило, – он запросто перед Президентом говорит, что его сын занимается бизнесом. Я так понял, что, значит, у вас это разрешено. А у нас это не разрешено.

В.Шурыгин, газета «Завтра»: Александр Григорьевич, возвращаясь к военным вопросам, в прошедшие учения говорили много о новом вооружении. Скажите, пожалуйста, как идет перевооружение белорусской армии? Участвует ли в этом перевооружении Россия? И где сейчас приобретает вооружение Беларусь?

А.Г.Лукашенко: Я немного отвлекусь от вашего вопроса. Конечно же, перед Комитетом госбезопасности была поставлена задача мной, чтобы переключились на отслеживание ситуации и всего, что было вокруг учений. И на Западе, и здесь, и разведка, и контрразведка – все они были сориентированы на это. Мне хотелось просто знать, как россияне реагируют. Тысячи людей приехали сюда. Как они видят нашу страну, как они оценивают нашу армию, наше оружие, порядок в армии и так далее? Как наши реагируют на это? Ну это в любом государстве так. Было бы это в России, наверное, тоже эти изучались бы процессы. Как на Западе реагируют на наши учения? Что в момент учений НАТО? Мы имели всю информацию и с Дмитрием Анатольевичем ее обсуждали, потому что мы очень серьезно занимались мониторингом этой ситуации.

И подходя к вашему вопросу, я, когда читал отчет, мне очень понравилось, там прямая речь просто ваших офицеров и генералов. «Да, говорят, молодцы белорусы. У них, может, нет суперсовременного вооружения, как в российской армии, но они по-хозяйски используют советское оружие. Они его модернизировали, довели до хорошего уровня». Вот эта оценка ваших генералов, не публичная. Мне эту информацию собрали и передали. Поэтому это очень важно подметили ваши генералы и офицеры, что сегодня даже России очень накладно закупать новое вооружение. Поэтому надо выжать все из старого. И мы из Т-72 сделали настоящий Т-80, а по некоторым вещам и Т–90. Почему? Потому что в Советском Союзе мы все-таки были передовым форпостом у вас, мы не строили предприятий по новому производству, а более по модернизации и ремонту. У нас такие предприятия ремонтные есть по бронетехнике, по авиа и так далее. И когда развалился Союз, мы их начали подвигать к тому, чтобы они больше модернизацией занимались. Танк, как я часто говорю в Беларуси, – ну консервная банка. Иногда новый танк – 2 минуты боя и его нет… Поэтому надо было выжать из старого. И мы «научили» танк метко стрелять. Мы поставили самые современные прицелы. Мы защитили броню этого танка активной защитой и так далее. Мы занимались больше модернизацией. И сейчас тенденция в мире не только создавать новейшие образцы вооружения, это очень дорого и под силу таким, как Америка, Китай, Индия. Но и они модернизируют старое, потому что это намного дешевле. Вот наш путь – модернизация этого вооружения. И мы здесь очень многого достигли…

В.Шурыгин: А российское вооружение поступает к вам?

А.Г.Лукашенко: В основном это российское.

У нас, может, только пару пистолетов «Глок», и то в Службе безопасности. Вот мне недавно Президент России показал новый пистолет Ярыгина. Наверное, никто из вас его в руках не держал. Прекрасная вещь! Куда целишься – туда и попадает. Я – военный человек, взял этот пистолет (это самое ненавистное мной оружие, я всегда плохо стрелял из пистолета, хуже, по крайней мере, чем из автомата и других видов стрелкового оружия, может, и неплохо, но хуже) и был поражен. Приезжаю в Сочи, он достает из кармана: «Дарю». Подарил этот пистолет со всеми документами. Прекрасная вещь…

Поэтому я вот недавно своим дал команду: если уж покупать что-то (потому пистолеты сейчас же выбирают, есть хорошие образцы и у европейцев, у чехов), то Ярыгина в Российской Федерации. Очень хорошие…

Мы покупаем российское вооружение, модернизируем его, доводим до ума, делаем, как нам надо. Но главное не это. Главное в современной войне – это связь и система управления. Мы с Дмитрием Анатольевичем ходили по этим боевым точкам и везде отмечали: связь, система управления.

Е.Чеснокова, газета «Республика Татарстан»: Александр Григорьевич, в России уже год одна из популярных тем для разговора – это кризис. Здесь, находясь на территории Витебской области, как-то вот мало было, вообще про кризис не слышно. Складывалось такое впечатление, что как-то и нет кризиса, но все-таки он есть. Какие секторы экономики в Беларуси наиболее от него пострадали? Как люди на себе это ощутили?

А.Г.Лукашенко: Знаете, все, что вы сказали, это для меня благо. Знаете, сейчас какой кризис? Кризис доверия. Откуда он появился? Запугали народы. Во всех средствах массовой информации обрушили на людей эту лавину: ай–ай–ай, кризис и прочее! Люди испугались. Да, денег не хватало. И этот кризис финансовый есть. Но даже те сбережения, которые люди в спокойной обстановке тратили на стиральные машины, на холодильники, на автомобили, на прочее, они их начали прятать, придерживать. Это переросло в этот кризис доверия. Но это средства массовой информации создали. Вернее, через средства массовой информации создали «мафиози».

Почему я сказал, что в основе кризиса – я первый это сказал – лежит коррупция? И потом в докладе ООН это прозвучало. Но не только коррупция. Угробили триллион долларов в Ираке американцы. Кто сегодня рассчитывается за это? Весь мир! Поэтому и говорю, коррумпированные жулики разворовали, растащили экономику. А началось это с Америки. И об этом надо прямо говорить. И подобное было не только в Америке. Везде это было в больших, крупных и богатых государствах. А сегодня под шумиху кризиса воду замутили так, что трудно сейчас уже разобраться, где и кто виноват.

И тогда я сказал Наталье Владимировне (Н.В.Петкевич – первый заместитель главы Администрации Президента), она идеологию контролирует: уберечь надо насколько возможно своих людей от этой вот беды. «Кризис, кризис, обвал…» Тогда я и сказал, а вы меня долбали в России за это. Я сказал на заседании Правительства: «В Беларуси кризиса нет. Забудьте. Это у вас может быть кризис. У нас кризиса нет, в том смысле, что болтать про это не пристало. Надо работать, как бы ни было сложно». И мы уберегали людей от этого вот обвала…

Конечно, мы не только идеологически, но и на практике пытаемся уберечь людей. Хоть небольшую, но вовремя зарплату, пенсию даем. Не слишком перегружаем социальными какими-то проблемами, делаем, чтобы больше было своих товаров и можно было их купить. У нас всего этого хватает, лишь бы деньги были, как люди наши говорят. То есть мы пытались как-то народ защитить. И вот вы тонко подметили, что народ это как-то не чувствует. Но это не значит, что кризиса нет. У нас экспортно ориентированная экономика. Спрос упал. Это проблема… Да еще Россия – главный наш рынок, создала проблемы для нас, блокируя поставку товаров на российскую территорию.

И третье. Это – гиганты. У нас пострадали прежде всего гиганты. Но вот вроде бы БелАЗ, тут мне Владимир Ильич говорит, что чуть-чуть зашевелился, выходит он. Значит, горнодобывающая промышленность оживает в мире. А у нас 30 процентов мирового рынка карьерных самосвалов. У МТЗ, МАЗа – это типа вашего КамАЗа – сложнее ситуация пока. Деревопереработка, легкая промышленность – вроде бы зашевелились немножко. Но в общем за 8 месяцев, по оперативной информации, мы насчитали полпроцента падения ВВП к уровню очень высокого прошлого года. Полпроцента! Но за счет курируемой Владимиром Ильичом сферы, промышленности. Республиканской собственности промышленности. Но он мне пообещал, что на полтора–два процента плюс ВВП на конец года мы выйдем. Если выйдем при таком падении во всем мире, то это будет хорошо. Тем более мы сейчас сделали ставку жесткую на то, чтобы не работать на склады. А там, где что-то накопилось, мы просто – от президента до директора предприятия – работаем над разгрузкой этих складов. По две, пять единиц, десять, тысячу единиц, но мы везем за тридевять земель. Но чтобы только продать эту продукцию.

И если действительно правда состоит в том, что мы дно кризиса прошли, уже оживление какое-то началось, ну, может быть, и выживем. Поэтому… я очень надеюсь. По крайней мере, если раньше продукцией сельского хозяйства были склады забиты, сахар некуда было девать, так сейчас только дай сахар белорусский. Берут с удовольствием. Украина просит мясо, молоко. Россияне «молочные войны» устроили, а сейчас говорят: «Ребята, вы там посмотрите… В III – IV кварталах у нас будут проблемы с молоком. Вы нам, пожалуйста, продайте». – «Так мы же пообещали Украине». – «Но мы же ближе». Поэтому мы сейчас накапливаем вам молочные продукты…

И.Слуянов, телерадиокомпания «Молодая культура Сибири»: В название нашего пресс-тура вынесена тема Содружества, Союза государств. И пока у наших журналистов не было такого вопроса, я решил его все-таки задать: почему буксует интеграция? Почему буксует процесс развития Союзного государства?

А.Г.Лукашенко: Я просто вам задам, может быть, риторический вопрос, может быть, по существу: а вы этого хотите? Союзного государства или этого содружества, как вы сказали, на классических, честных принципах?

И.Слуянов: Лично я хочу.

А.Г.Лукашенко: Это лично вы. Но вы знаете, что я имею в виду, задавая вам этот вопрос… вы не должны видеть во мне противника. вы знаете, на Западе за что меня начали «костылять» и когда? Когда мы подписали первое соглашение с Российской Федерацией. А прежде чем подписать, я этот вопрос вынес на референдум. И вы знаете, в какой период я пришел к власти, когда я стал Президентом? вы знаете, кого я сменил? Это был период, когда за 2–3 года у нас все русские сидели на чемоданах. А кто определил, что это русский? Были у нас деятели. И еще 2–3 года – и у нас были бы необратимые процессы пожестче, чем где-то в соседних государствах. И это в Беларуси… И в этот период меня, мальчишку, в 38 лет Господь кинул на эту голгофу. 15 человек команды. Ни денег, ничего… Вот пришел, сел в кабинет. Полки пустые, все обваливалось, обрушивалось. Вылезали сами, потому что в России ситуация была не легче. Пообещали, что от советского рубля не откажетесь, – кинули. Мы советских рублей накопили, а Ельцин ввел российский рубль. Никому мы оказались с этими рублями не нужны, да? А мы же за эти рубли тракторы, автомобили поставили… Мы остались с этими бумажками. И сегодня нам говорят: «Мы вам российский рубль дадим». А я Путину говорю: «Да мы уже наелись этого». Это не при мне было, но я расхлебывал эти последствия. Мы уже видели это, поэтому это нас настораживает. И я задаю вопрос: «Слушайте, а почему вы сразу нам предлагаете российский рубль? Почему? Давайте, как в договоре записано, что нам надо сначала создать Конституцию Союзного государства. Где будет прописано, какая валюта, какой общественный строй, какие органы власти, управления и так далее. Это же подписано… Мы с Путиным обменивались ратификационными грамотами, он уже утверждал это соглашение. Почему отходим? Почему вы от этого отходите? Кого вы боитесь? вы что, белорусов боитесь или Беларуси? Так мы меньше вас. У нас нет ядерного оружия, углеводородного сырья. Почему вы не хотите идти на объединение честно и на классических принципах? А первый принцип – это равноправие. Или снобизм, что вы большие, а мы маленькие? Ну тогда не надо обманывать ни нас, ни себя. Раз вы нас считаете еще «недоразвитыми», тогда какой может быть союз? Но это же не так. Никто в России не скажет, что белорусы отсталые, такие-сякие. Тогда в чем дело? Почему мы начинаем строить дом с крыши? «Вот вам валюта, вот вам там еще что-то». Я спрашиваю: «Зачем вы нам предлагаете валюту свою, российскую? Объясните». Никто не объясняет! Тогда у нас возникают вопросы: может быть, уберем белорусский рубль, который сегодня укрепляется, пользуется доверием. Нам дадут российский, потом приватизация, либерализация пойдут, и все, как это в России. И коррупция следом…

Чего вы боитесь? Вот вопрос. Ну и поскольку это кое-кому не надо в России, а процесс-то популярный, и не только среди таких людей, как вы, но и в народе, надо на кого-то свалить. Сделали врагом Лукашенко. Ну а как Лукашенко ответит, что он не враг? Ну как ему сказать? ОРТ у меня нет, РТР у меня нет, НТВ у меня нет, даже в газете меня не публикуют, а если публикуют – враг!

Вы думаете, я не знаю, какие процессы проходят, когда мы вас собираем и по вашему желанию приглашаем в эти пресс–туры? Да знаем. Знаем, когда где-то зовут, говорят: «В Беларусь ты не поедешь, а если поедешь, имей в виду, материал твой не пойдет. А если и пойдет, пойдет так, как я скажу». Многих просто не пускают. Не пускали и не пускают. Ну так же было?

И.Слуянов: Так.

А.Г.Лукашенко: Мы знаем эту всю информацию… Причина исключительно субъективная. Я ее не буду называть, вы ее хорошо знаете. Но волков бояться – в лес не ходить. И не надо из меня делать там идиота: «А–а, Лукашенко…» Раньше при Ельцине… Газеты пишут: «Лукашенко рвется в Кремль схватить эту шапку Мономаха». Да Господь с вами! Президентом России или Беларуси может стать только гражданин России или Беларуси. Зачем вы это пишете? Я – не гражданин России. Мне здесь этого всего хватает… Но я могу задать и задавал по-другому вопрос: ну если мы объединяемся, почему вы не говорите на Президента России, что он хочет поглотить Беларусь? Почему? Поэтому я вам могу задать в этой связи массу вопросов. И не ищите ответы в плоскости Беларуси. Нам выгоден был этот Союз. Он нам выгоден и сейчас. Только давайте его строить на тех принципах, которые выработало человечество. Если мы отойдем от этих принципов – он развалится. Мы пойдем вопреки народу. Если вы не будете уважать, объединяясь с белорусами, Беларусь, если вы как гигантская страна, даже как старший брат не подойдете к младшему и его как-то не то что не заинтересуете, не предложите ему еще больше, чем себе на этом этапе, – так не получится ничего. Мы же не просим у вас: «Слушайте, дайте нам чего-то там». Мы же подписали с вами соглашение. Давайте на равных условиях будем работать и в России, и в Беларуси: для субъектов хозяйствования, для людей – равные условия. Мы же не просили каких-то льгот… Подписали договор. А потом Путин дал МИДу команду выйти из этого договора. Россия, я не припомню таких договоров, из которых бы Россия выходила. Она вышла из договора со своим Союзным государством… Ну как это понимать? И вы сегодня констатируйте, что мы не нахлебники, что мы даже в этих серьезных условиях, имея газ, нефть и прочее намного дороже, чем в России, выкарабкались. Ну так давайте сейчас, когда вы понимаете, что мы действительно не нахлебники и что мы не хотим, к нефти, газу, к трубе присосавшись, что-то иметь, давайте сейчас двигаться. Но честно. Вы имеете такие же права у нас, как мы у вас. Но это же нормально. Какую беду мы принесем России? Не хлынет белорусский народ на просторы России. Поверьте, не хлынет. Но, наверное, не очень-то и россияне сюда хлынут. Потому что у нас сейчас проблем нет в этом.

Бояться миграции не нужно, она будет естественной. Другие вопросы тоже «разрулим». Только нам надо выбросить все вопросы субъективного плана. Вот в этом вся проблема, если вы настаиваете на откровенности.

Г.Бортник, общественно-политическая газета «Брянский рабочий»: Глубокоуважаемый Александр Григорьевич! Мы в ходе пресс-тура увидели много хорошего, что относится к сфере культуры и образования. Посетили усадьбу Репина, гимназию… И вот уже по этому ясно, что в вашем государстве оказывается забота этим важным, на мой взгляд, сферам. Мне бы хотелось спросить у вас: из чего исходит белорусское государство и вы как его руководитель, уделяя такое внимание этим сферам – культуре и образованию?

А.Г.Лукашенко: Вы знаете, я не буду говорить громких слов. Я просто скажу, как я это переживаю. Я не скажу, что я великий знаток искусства.

Но, во-первых, если государство не имеет высокого уровня культуры, оно не может себя называть цивилизованным. А я хочу, чтобы мое государство, где я первый Президент, было цивилизованным. Без культуры это невозможно.

Вы знаете, я очень часто бываю на концертах. Когда Президент присутствует, естественно, там все хотят показать лучшее. И часто на «Славянском базаре» в Дни Беларуси, Украины, России стараешься показать перед другими все самое хорошее. Раньше Путин приезжал, Кучма. В белорусский день сидишь и смотришь, что вот все, что на сцене, это в основном государство сделало: костюмы шикарные, хорошие произведения и исполнение, наши композиторы, инструменты музыкальные самые лучшие и так далее…

Вот у нас хороший балет, у нас хорошая опера, но никудышный был оперный театр, где они базировались. И лет 8 назад, наверное, я приехал туда, говорю: «Отведите меня на репетицию. Я хочу посмотреть, как все-таки готовятся артисты, ведь, говорят, балетное искусство – это тяжелое дело». Они меня отвели… Жуть! Я как посмотрел, как они репетируют. Пошел по этому закулисью. Занавес вроде ничего, когда из зала смотришь. Я прошел, мне стало страшно. Сходите сегодня в оперный театр после того, как мы его за 3 года «именем революции» под моим контролем сделали. У вас вроде в 10 раз затрат больше понесли, но до сих пор в порядок не привели Большой театр. А мы свой театр – за 3 года. Самая современная сцена. Суперсовременные, космические технологии. Купили на Западе, привезли…

Я оперный привел в пример, а вот, например, эта Национальная библиотека. Мы говорим – библиотека, но это политический, это культурный центр. Здесь же не только библиотека. Здесь сосредоточено все. Самые новейшие технологии. По всему миру поехали и взяли самое лучшее: телелифты эти взяли у французов, по-моему, спайдерное остекление вокруг взяли у немцев. Я вникал в эти все детали. И стекло это уже делаем у себя – все делаем у себя. Библиотека была построена, а вот этот центр, где вы сидите, мы потом уже достраивали. Все белорусское здесь уже. Начиная от ковров и заканчивая вот этими специальными люстрами, которые изобрели наши люди.

И так везде. В агрогородке, я уже вам говорил, – у нас социальные стандарты, начиная от уличного освещения на селе и заканчивая домом культуры. Вот эти стандарты были доведены указом Президента – умри, но сделай. И они все сделали. Приезжаю в какой-то регион, мне сразу докладывают: «Социальные стандарты. Это сделано. А на это у нас еще год есть, и мы доделаем». И вот от дома культуры до вот таких центров культурных, как оперный театр, филармония… Филармония. 5 лет назад была сараем. Сейчас зайдете – подумаете, что в музей пришли. Творите. Музеи сейчас строим. Старый уже не годится музей истории Отечественной войны – начинаем новый строить. Мы еще что-то помним – нам рассказали, хоть мы и не участники войны. А что дети будут знать об этой войне, где погибло море людей? Но главное, что мы мировую цивилизацию спасли. Что бы с ней было, если бы не мы: россияне, белорусы, украинцы, народы Советского Союза? Это надо оставить. А оставить можно только вот этим памятником. Построим, чтобы человек приходил – наши внуки и внуков наш их внуки, дети их приходили, смотрели: «Да. У нас предки были настоящие». Я из этого исхожу. Я должен эту материальную основу заложить, насколько это возможно. Вот что такое культура.

То же самое и в спорте. Вот мы заканчиваем уникальный спортивный центр. Будете мимо ехать, посмотрите. Ко Дню Октябрьской революции мы его откроем (7 ноября у нас праздником остался). Раньше это был день, когда народу дарили подарки: метро вводили, еще что-то. Мы это оставили. 7 ноября – рубеж, к этому сроку сдаем основные объекты. Вот спортивный центр. На 15 тысяч огромнейший культурно-спортивный центр, хоккейная коробка, конькобежный стадион и велодром – самые современные в мире. Я когда начинал строить, сказал, что это будет потрясающая вещь, еще мощнее, чем библиотека. Мы заканчиваем это строительство. Я иногда на вертолете летаю мимо, просто даже сверху посмотреть – душа радуется. Да, хоккей развивается, тут есть уже площадки. Но это будет 15 тысяч. Что еще не хватает для того? Почему не выигрываете? Голову опускают.

Поэтому вот для меня, что такое культура – давайте результат, вот вам деньги за хороший результат. Нет результата – нет денег.

Также и «Беларусьфильм» сейчас перестраиваем, киностудию, хотя все россияне снимаются здесь. Поэтому разговоры хорошо, но людям надо дать удочку, пусть ловят рыбу. В культуре то же самое, я это делаю. И ни в коем случае не заигрывать с этими «культурными гигантами», как они сами себя порой называют. Давай результат – пиши песни, исполняй, пиши произведения современные. Будет это – платим деньги. Ну если хорошие произведения, так и деньги не надо государства, купит народ – и получишь деньги. Ну и поддержим, не проблема, если хорошие… Мы каждый год вручаем 10 премий «За духовное возрождение» и специальные премии Президента деятелям культуры и искусства. И вручаем не все премии. Некоторые на премии не тянут. Премии есть, а никто на этот уровень не вышел, поэтому и не вручаем. Но она есть, огромная премия, иди, возьми ее. Но принеси что-то, а не просто так.

Е.Козлова, издание «Кредо. Очень полезная газета»: Уважаемый Президент, спасибо за хлеб-соль от всех нас и за нынешнюю встречу. И у меня вопрос. Если власть не ушла из экономики, влияет ли она на ценообразование?

А.Г.Лукашенко: У нас не заоблачные цены, но мы их сейчас не придавливаем. Контролируем. Контролируем очень серьезно… У нас знают, что есть такой контроль, поэтому не очень-то пытаются голову высунуть, потому что можно ее потерять. На беде народной наживаться не надо. Да, мы контролируем цены, серьезно контролируем. Но, мне кажется, сейчас меньше, чем когда-либо… В августе вообще была дефляция. То есть пошло падение цен. Понимаете, это хорошее дело – ценообразование, рыночное. От спроса и предложения. Но ни у нас, ни у вас этого нет. У нас этого нет, потому что мы вмешиваемся в ценообразование. вы не вмешиваетесь и считаете, что у вас от спроса и предложения образовываются цены. Чепуха. Как договорятся жулики-олигархи (или как вы их называете), так и будет. У вас по одной причине, у нас по другой нет этого. Я понимаю, что в мире, наверное, нет таких процессов, которые не надо было бы регулировать в большей или меньшей степени. Мы регулируем ценообразование. Но не сейчас, когда падение цен. Хотелось бы мне, чтобы предприятия продавали подороже продукцию. Сейчас, поймите, сейчас главное – не то, чтобы ниже колена понизить цену. Не это главное. Главное сейчас – какие бы цены ни были, спасти предприятия в кризисной ситуации. Потому что, если мы и цену понизим, то мы еще один удар нанесем по предприятию. У них не будет денег. Мы загубим предприятия, а значит, рабочие не будут иметь рабочего места. Поэтому это специфическая ситуация, где, если и вмешиваешься, то только точечно, там, где надо.

Т.Степаненко, газета «Курск»: Вот вы начали сегодняшнюю нашу встречу словами, что главное богатство Беларуси – это люди. Вы знаете, вот есть один кризис, который, наверное, существеннее, чем финансовый кризис, – это демографический. Какова ситуация в Беларуси?

А.Г.Лукашенко: Я очень рад, что у нас ситуация меняется. Не вчера началось и не сегодня, а года три тому назад.

Меня радует то, что пошел прирост населения. Значительный прирост. Прирост в том числе за счет того, что огромное количество людей к нам едет. Я подписываю документы о гражданстве. Вижу, что прирост порой до 30 – 40 тысяч. Целый город приезжает за один год. И из России очень много людей к нам приезжает. Из Украины поменьше. Из других республик бывшего Союза очень много людей приезжает.

Но все равно смертность еще высокая… Но переломили. Три года назад значительно переломилась тенденция. Мы это отслеживаем, у нас есть специальная демографическая программа, в Правительстве. Мы ее разработали, предусмотрели очень большие льготы. У нас, если имеешь троих детей, – ты фактически жилье получаешь бесплатное.

Это для нас самая большая проблема. Очень серьезную проблему затронули. Все можно сделать, когда есть люди. Но на нашей земле должно жить минимум 30 миллионов человек, а не 10. Мы это знаем и основательно, серьезно занимаемся этими вопросами…

Уважаемые друзья!

Я вам несказанно благодарен за беседу, хотя она и затянулась. Тем не менее я вам очень благодарен. вы для нас всегда близкие гости, родные наши люди. Приезжайте, пожалуйста, смотрите, пишите…

Спасибо!